Записки капитана флота. Василий Михайлович Головнин
долго расспрашивали, а когда его привели к нам и мы спросили у него, о чем японцы с ним говорили, то он отвечал нам коротко и сухо: «О своем старом деле». В продолжение дня одного Алексея раза два вводили к градоначальнику, но он не хотел никогда нам сказать, о чем японцы расспрашивали его.
Сегодня в числе многих пустых вопросов был один очень важный и любопытный, показывающий мнения японцев о справедливости и их законы. Они нас спросили, для чего мы взяли на берегу дрова и несколько пшена без согласия хозяев. Мы отвечали, что японцы должны знать, без сомнения, по донесению кунаширского начальника о всех средствах, употребленных нами, чтобы переговорить и снестись с ним, но он, загнав всех людей в крепость, оставил пустые селения по берегу и тем лишил нас способа объяснить ему нужды наши; когда же мы ехали к крепости, то он стрелял по нас из пушек. Мы хотели изъясниться знаками и оставили картинку и прочее на воде, но и это не помогло. Быв же обнадежены японским чиновником на острове Итурупе, что в их порту по письму его получим всякое вспоможение, мы не возвратились к своим берегам, что, конечно, сделали бы, если бы не получили его письма и не имели уверения в их дружбе, отчего находились долго в море и издержали почти всю провизию. А это и было причиной, что, лишившись всей надежды переговорить с японцами, мы взяли в оставленном ими селении небольшое количество дров и пшена, оставив за них плату разными европейскими вещами, а сверх того в кадку еще положили вещи и серебряные деньги. Когда же японцы с нами снеслись, то мы и в крепость поехали расплатиться с ними и спрашивали, чтобы они сами назначили цену.
На сей ответ градоначальник спросил нас: «Есть ли в Европе закон, по которому в подобных случаях можно было бы брать чужое?» – «Именно закона письменного, – сказали мы, – на это нет, но если человек, умирающий с голоду, найдет оставленное хозяевами жилище и возьмет нужную ему пищу, положа притом на месте плату, далеко превосходящую ценой взятое, то никакой европейский закон не обвинит его». – «Но у нас другое, – возразили японцы, – по нашим законам должно умереть с голоду, не смея тронуть одного зерна пшена без согласия хозяина».
Надобно здесь заметить, к чести японцев, что все вопросы они нам предлагали тихо, скромно и с большой ласковостью, беспрестанно улыбаясь приятным образом, и, по-видимому, старались сделать, чтобы вопросы их отнюдь не походили на следственное дело, но на обыкновенный разговор между знакомыми или друзьями.
5 сентября в последний раз мы были у градоначальника. До полудня японцы делали нам вторично разные из прежних вопросов и расспрашивали весьма обстоятельно о семи человеках, спасшихся с их судна, разбитого на Камчатском берегу. Мы им сказали о месте и времени, где и когда судно разбилось, сколько людей и как спасено, и что они находились при нашем отбытии в Нижнекамчатске. Господин Мур их там видел, но он не хотел об этом сказать японцам, опасаясь, что они замучат его вопросами, которых мы так боялись, что всеми мерами старались не давать