Ты меня любишь. Кэролайн Кепнес
говоришь ты и пускаешься в рассуждения о плюсах и минусах эскапизма (я первым упомянул этот термин в нашем разговоре, и ты подхватила его вслед за мной).
Ты сексуальна и уверена в себе, а я уже успел забыть, что такое испытывать влечение.
– Отлично, – откликаюсь я. – Может, организуем фан-клуб?
– Ага… Но сначала скажи, что же произошло.
Вы, женщины, всегда хотите знать о прошлом, только ведь прошлое осталось позади. Прошло. Его больше нет. Я не могу признаться тебе в том, что эта книга помогла мне пережить тюремное заключение, стала лечебным бальзамом, который исцелил душевные раны от несправедливого ареста. Тебе ни к чему знать эти неприглядные подробности. У всех нас бывают периоды, когда мы чувствуем себя загнанными в ловушку, запертыми в клетку. И не имеет никакого значения, где конкретно настигают нас эти страдания.
Я пожимаю плечами:
– Ничего особенного. Просто черная полоса…
Зато теперь я на собственном опыте знаю, что лучшая литература для тюрьмы – это пляжное чтиво.
– Дебби поддержала меня…
Когда Лав Квинн бросила.
Ты не выспрашиваешь подробности (моя умница!) и говоришь, что тебе знакомо это чувство (кто бы сомневался).
– Не хочу тебя огорчать, Джо, но должна сразу предупредить…
Как мило – ты обо мне заботишься.
– Тут не Кедровая бухта.
Мне нравится твой пыл – ты явно напрашиваешься на схватку, – и я наклоняюсь к тебе над стойкой, за которой ты болтала со старпером.
– Скажи это старикану, который сейчас тащит домой рекомендованного тобой Мураками. Кедровая бухта просто отдыхает.
Ты знаешь, что я прав, и пытаешься изобразить едкую ухмылку, но твои губы сами расплываются в широкой улыбке.
– Посмотрим, как ты запоешь, прожив здесь пару зим, – хмыкаешь ты и краснеешь. – Что в сумке?
Я одариваю тебя своей самой лучезарной улыбкой, хотя уж больше и не надеялся, что она мне когда-нибудь еще пригодится.
– Обед. И, в отличие от судьи Оливии Локхарт, у меня там целая гора еды. Можешь и брокколи съесть, и на мясо сесть.
Вот дерьмо, неужели я это сказал вслух?! Ты утыкаешься в экран, пока я стою перед тобой как последний идиот, который только что намекнул на свой член.
К счастью, ты томишь меня недолго.
– Компьютер что-то барахлит. Напечатаем бейдж позже.
Вот гребаная железяка! Или, может, это просто очередная проверка…
Ты ведешь меня в комнату отдыха и спрашиваешь, в какое кафе я хожу – в «Савэн» или в «Савадти»? Когда я называю первое, Суриката отрывается от своего «Колумбайна» и делает вид, будто ее сейчас вырвет.
– Фу. Ну и мерзость.
Нет, малышка, грубое поведение – вот настоящая мерзость.
Твоя дочь обожает «Савадти», и ты, похоже, на ее стороне. Тут мы не сходимся. Очень жаль.
Ты кладешь руку мне на плечо – чудесно! – а другой приобнимаешь свою Сурикату. Ты собираешь нас вместе под своим крылом и говоришь, что мне еще многое нужно узнать о Бейнбридже.
– Номи,