Дом на Баумановской. Юлия Ли
вырвалось у Коли громче, чем он рассчитывал.
Кисель остановился, глянул за плечо, наступив прямо на выпирающую часть порога. Следующим шагом он перешагнет через дыру – это было так очевидно, что Коля почувствовал, как вспотел под пальто, инструмент тяжело давил на спину, ремень впивался в шею.
Он медленно снял виолончель и отставил в сторону, бережно прислонив к стене. Спортсмен смотрел с недоумением.
– Я вызываю тебя… – глухо выговорил Коля, почему-то опять глядя на неопрятные и замызганные грязью клеши Киселя, не смея поднять глаз к его лицу.
– Что? Что ты там щебечешь, мелочь? Деньги где?
– Нет денег! Я вызываю тебя… – громче сказал Коля и поднял голову, заставив себя сделать это – посмотреть врагу прямо в глаза. – На бой! На… дуэль!
Кисель прыснул со смеху, громко гоготнул, хрюкнул, но тотчас затих, вовремя вспомнив, что лучше не шуметь.
– Куда ты меня вызываешь? – он сошел с порога и был теперь в шаге от него. – Не бреши, отдавай мою награду.
– За Мишу… поквитаться за Мишу, – Коля сжался, опять опустив голову, пристально глядя под его ноги, и вздрогнул, когда в темноте перед глазами выросла рука и не больно, но унизительно шлепнула его по скуле. Он дернулся головой, как от замаранной тряпки, брезгливо скривил губы, но тут же выровнялся и, тверже встав на обе ноги, сжал кулаки.
Когда они сцепились в драке, Коля думал только о том, чтобы выстоять и не дать своему противнику слишком оттеснить себя от порога и половичка с дырой под ним. Упершись ногами в пол, будто шел сквозь пургу в зимнюю ночь, он держал Киселя за плечи, стараясь головой протаранить его грудь, тот стянул в левом кулаке ворот его пальто, пытаясь приподнять, чтобы удобней было бить, правым он наносил удар за ударом, целясь в лицо, попадая в ребра, сердце, живот, нос. Колю душило собственное пальто, воротник впился в кожу под подбородком, и если бы Кисель не расслабил чуть хватку, то он вот-вот потерял бы сознание, невозможно было сделать вдох, уже темнело в глазах. Боковым зрением Коля успел заметить мелькнувшую у футляра с виолончелью буденовку, и в страхе, что сейчас достанется еще и Майке, которая, видно, пришла на помощь и не знала, как подступиться, сделал усилие и с рычанием оттолкнул от себя тяжелую тушу своего противника. Тот устал молотить Колю, завалился плечом на дверной косяк, но вышло неловко, попытался схватиться за выступающую его часть и покачнулся.
– Это я еще кастет не надел, – отдыхиваясь, сказал Кисель, нагнулся глянул себе на ноги. – У чертина, все бахилки мне истопал.
Коля понял, что это единственный шанс, изловчился и, вцепившись в его бушлат, потащил вниз. Враг от неожиданности потерял равновесие, и оба повалились на пол. Коля упал коленями перед порогом, а Кисель шлепнулся задом аккурат на половичок.
С минуту Коля, державшийся за истерзанное горло, и подоспевшая Майка смотрели на Киселя. Тот сидел на полу в какой-то странной, неестественной позе, коленями почти упирался себе в подбородок, будто дитя на горшке.