На краю одиночества. Карина Демина
Господи, ты вообще понимаешь, что так нельзя?! – этот злой окрик заставил вздрогнуть. – Это же…
Прохладные пальцы коснулись обожженной кожи.
– Пройдет.
– Больно?
– Уже почти нет.
– Это…
– Печати. Они не позволяют тьме сожрать меня. В теории…
Ее пальцы скользили.
– Все в крови. Я вытру. Будет, наверное, жечься, но потерпишь?
– Потерплю.
Анна ушла, чтобы вернуться с кастрюлькой воды. И вновь ушла. И вновь вернулась. На столе появились склянки и флаконы темного стекла. Коробки и баночки. Она открывала их одну за другой, нюхала, некоторые отставляла прочь, другие подвигала ближе.
Зачерпывала содержимое. Смешивала. Пара капель в воду. Горький аромат спиртовой вытяжки и трав. И еще пара…
– Кровь остановит, заодно если есть какая зараза…
– Тьма ее сожрет. – Глеб закрыл глаза. – Я не слышал, чтобы хоть кто-то из некромантов умер от заражения крови.
– С таким отношением это лишь вопрос времени.
Ее раздражение, ее беспокойство были приятны. И тьма согласилась с Глебом. Тьме тоже нравилось, когда ее касались вот так, с нежностью.
– Вы хотя бы скажите, что это было действительно необходимо…
– Ты.
– Ты хотя бы скажи, что это было действительно необходимо, – повторила Анна.
И Глеб сказал:
– Это было действительно необходимо.
Заветный камень с отпечатком чужой силы лежал в кармане. Осталось лишь найти, с чем этот отпечаток сравнить.
– Хорошо. Будет немного больно.
– Ничего.
– И запах не самый приятный.
– Тоже не страшно.
Мазь была прохладной, впрочем, спустя пару мгновений прохлада сменялась жжением, не сильным, но довольно раздражающим.
– Анна, все же тебе стоит уехать.
– Не думаю, что это хорошая идея.
– Рядом с нами опасно. Люди очень недовольны. Настолько, что может вспыхнуть бунт. И наша защита хороша, но я не уверен, что она выдержит. И что мы устоим. А толпа в ярости… люди не будут думать, кто виноват, а кто просто оказался рядом…
Она была осторожна, и жжение стихало, а вместе с ним и боль. Кожа вот немела, но это даже хорошо.
– Понимаю, но…
– Анна, я был в Вильчеве. Это даже не город, местечко, из таких, знаешь ли, мирных местечек, где все и всё знают обо всех. Где по утрам соседи здороваются, а по вечерам сплетничают друг о друге.
Поверх мази легла мягкая ткань.
– Попробуй не болтать хотя бы пару минут, – это было сказано с легким упреком, но без тени недовольства. – И руки подними. Знаешь, у меня есть свидетельство. Я даже могу сестрой милосердия работать. Нас учили оказывать первую помощь, но, видит Бог, что-то впервые пригодилось.
Она ловко обернула полосы тонкой ткани, которые затянула сбоку.
– Вот так. До утра продержится, а там… все же покажись целителю.
– Всенепременно. И мне, наверное,