Пиявки. Вероника Богданова
не только (и, скорее всего, не столько) пить коньяк и жаловаться на горькую долю застигнутого врасплох гуляки.
– Поговори с Татьяной! Ты же у нас всеобщий друг, тебя все любят. Она прислушается, ты сможешь найти нужные слова. – Чарский, похоже, сам поверил в то, что говорил. Элка же усмехнулась:
– Странно, а статьи мои ты почему-то вечно хаешь. Как же мне слова-то нужные искать, такой неумехе?
Дмитрий Сергеевич вывалился из кресла, упал на колени и, обхватив Элкины ноги, неожиданно принялся покрывать их поцелуями, перемежая порывистые ласки путаными словами:
– Прости засранца, Карелина! Виноват, исправлюсь! Буду тебя всеми силами лоббировать! Только уговори Таньку!
Когда Эльвира почувствовала, что не в меру разгорячившийся начальник забирается со своими пьяными поцелуями слишком уж высоко, она решительно высвободилась из его цепких объятий, оправила юбку и вздохнула, переходя на почти официальный тон:
– Эх, Дмитрий Сергеевич! Я-то вам зачем нужна? Для коллекции? Или так, на всякий случай, если с Татьяной ничего не выйдет?
– Дура ты, Элка! Тебя, между прочим, такой мужик осчастливить возжелал, а ты упираешься! Мы, мужчины, существа полигамные, если уж захотели – получили! Татьяна – это святое, она меня любит. А от тебя-то уж точно бы не убыло! Все в редакции знают: одиночка ты! Сама с собой, небось, тайком забавляешься, а? – Чарский осклабился.
Эльвира взъярилась моментально. Такой рассвирепевшей она не была никогда. Когда Чарский летел вниз по лестнице, сопровождаемый полупустой бутылкой и хлёсткой фразой: «Иди-ка ты, начальник, в жопу!» – ей было наплевать на его угрозы об увольнении. А Маринке и Татьяне она твёрдо решила посоветовать бросать это ничтожество.
Естественно, Элка проспала: уснуть удалось лишь под утро. На вокзал пришлось лететь на такси; вместо «лучших шмоток» в сумку полетели первые попавшиеся вещи, а о макияже некогда было даже подумать. Встрёпанная, в стареньких джинсах, с чуть припухшими глазами, Эльвира влетела в роскошный СВ за минуту до отхода поезда.
Сердце её учащённо забилось: на соседней полке, пряча лукавинку во всепонимающих глазах, сидел, естественно, Он. Мужчина её мечты. Он окинул попутчицу ироничным взглядом, и Элке в тот же миг захотелось провалиться сквозь землю и появиться в вагоне вновь, но уже по-королевски. Увы, Карелина была взрослой девочкой и поэтому слишком хорошо понимала, что чудес не бывает и изменить обстоятельства встречи, которая могла бы стать судьбоносной, она не в состоянии…
4
Антон Павлович Савельев привык, представляясь по имени-отчеству, слышать в ответ ироничное: «А вы, случайно, не Чехов?» Нет, он не был Чеховым, ибо за всю жизнь не написал ни одной строчки (если, конечно, не считать рабочие трактаты), не вылечил ни одного человека и честно отдавал все силы призванию скромного чиновника.
Тут уж он был, несомненно, человеком на своём месте и, наверное, в чём-то все же классиком (респект Чехову!). Много лет замещая мэров города,