Университеты. Василий Панфилов
соглашаюсь нехотя, зная братов перфекционизм, – а следы в нужных направлениях?
– А… – отмашка рукой и снова зевота, – безличностные. Окурки папирос нужной марки, помада[22] британского производства и прочее. Грубо и нарочито.
– Хм…
– Шахматная стратегия, на несколько ходов, – Мишка зевнул, и встав решительно, кинул тетрадь в пустой камин и поджёг её, внимательно проследив, чтобы прогорел каждый листок.
– Дай угадаю… грубо и нарочито, чтобы в дипломатических кругах могли разводить руками и ссылаться на явную провокацию, а народ, тем не менее, нашёл бы повод для беспокойства и надавил на правительство?
– Всё-то ты понимаешь, – усмехнулся брат, разминая шею, – Дипломатические отношения не будут разорваны, но сторона, подготовившаяся к ситуации, получит… хм, возможности. Потом уже расследование и неприятности, которые, как я надеюсь, ударят по Великим Князьям и далее.
– А если не выйдут через них на англичан-подстрекателей?
– И это хорошо, – ответил он с усмешкой.
– Пожалуй. А этого… не жалко?
Дёрну щекой, Мишка долго молчал.
– Деградация личности, – ответил он наконец, – несколько лет… а так хоть в историю войдёт. Но знаешь? Даже будь всё иначе…
На душе стало тяжко, но переглянувшись с братом, я медленно кивнул, признавая его правоту. Сколько крови мы пролили, и сколько ещё прольём…
… и ни о чём не жалею!
Одиннадцатая глава
Проснувшись от криков мальчишек-газетчиков за окном, Евгения Константиновна долго лежала в кровати, проникаясь парижской действительностью и наполняясь непреходящим счастьем. Никаких больше неврозов и бессонных ночей, и былой её покровитель, оставшийся в Петербурге, вызывал уже не страх, а ликующую, восхитительную первобытную ненависть! И недоумение…
… почему она так долго терпела? Ведь достаточно было просто переехать в другую страну, и страх, неизбывной занозой сидящий в душе, выброшен прочь. И пусть душевные раны ещё ноют, а шрамы от них останутся до конца жизни, но оказывается, нужно было просто сделать шаг!
Покровитель, ставший тираном и мучителем, остался в прошлом, и лет через несколько останется в памяти персонажем детской сказки, наравне с кикиморами, анчутками и прочей бесовщиной. Будет иногда вспоминаться былое в непогожие и несчастливые дни, собираясь из теней по углам неприятными жутиками, да и пожалуй – всё!
Нет больше липкого страха, и если она понимает мужчин, то скоро она прочитает о скоропостижной смерти верного Сына Отечества! Очень уж характерный прищур был у Егора, когда он слушал о былом покровителе. Будто целился…
– Бах! – сказал она одними губами, и рассмеялась, придя в самое чудесное расположение духа. Потягиваясь по-кошачьи всем своим красивым телом, женщина разыгралась, и начала совершенным образом мурчать и извиваться, не обращая внимания на задравшуюся ночную рубашку.
Конец ознакомительного фрагмента.
Текст предос�
Здесь – помада для волос.