Приключения Гекльберри Финна. Марк Твен
о «духовных благах». Этого я никак не мог понять; ну, она мне растолковала: это значит – я должен помогать другим, делать для них все, что могу, заботиться о них постоянно и совсем не думать о себе. И о мисс Уотсон тоже заботиться – так я понял.
Я пошел в лес и долго раскидывал умом и так и этак и все не мог понять, какая же от этого польза, – разве только другим людям; и решил в конце концов не ломать над этим голову – может, как-нибудь и так обойдется. Иной раз, бывало, вдова сама возьмется за меня и начнет рассказывать о промысле Божием, да так занятно, что прямо слюнки текут; а на другой день, глядишь, мисс Уотсон опять твердит свое и опять сбивает меня с толку. Я так и понял, что есть два Бога: с Богом вдовы несчастный грешник еще как-нибудь поладит, а уж если попадется в лапы Богу мисс Уотсон, то спуску не жди. Все это я обдумал и решил, что лучше пойду под начало к Богу вдовы, если я ему гожусь, хотя никак не мог взять в толк, на что я ему нужен и какая от меня прибыль, когда я ровно ничего не знаю, и веду себя неважно, и роду самого простого.
Моего отца у нас в городе не видали уже больше года, и я совсем успокоился; я его и видеть-то больше не хотел. Трезвый, он, бывало, все меня колотил, попадись только ему под руку, хотя я по большей части удирал от него в лес, как только увижу, что он околачивается поблизости. Так вот, как раз в это самое время его выловили из реки, милях в двенадцати выше города, – я слыхал это от людей. Во всяком случае, решили, что это он и есть: утопленник был ростом с отца, и в лохмотьях, и волосы длинные-предлинные; все это очень на отца похоже, только лица никак нельзя было разобрать: покойник так долго пробыл в воде, что оно и на лицо не очень-то было похоже. Говорят, он плыл по реке лицом вверх. Его выловили из воды и закопали на берегу. Но я недолго радовался, потому что мне вспомнилась одна штука. Я отлично знал, что мужчина-утопленник должен плыть по реке не вверх лицом, а вниз. Вот потому-то я и догадался, что это был вовсе не отец, а какая-нибудь утопленница в мужской одежде. И опять я стал беспокоиться. Все ждал, что старик вот-вот заявится, а мне вовсе этого не хотелось.
Почти целый месяц мы играли в разбойников, а потом я бросил. И все мальчики тоже. Никого мы не ограбили и не убили – так только, дурака валяли. Выбегали из лесу и бросались на погонщиков свиней или на женщин, которые везли на рынок зелень и овощи, но никогда никого не трогали. Том Сойер называл свиней «слитками», а репу и зелень – «драгоценностями». И, вернувшись в пещеру, мы хвастались тем, что сделали и сколько человек убили и ранили. Но я не видел, какая нам от этого прибыль. Раз Том послал одного мальчика бегать по всему городу с горящей палкой, которую он называл «пароль» (знак для всей шайки собираться вместе), а потом сказал нам, что он получил от своих лазутчиков тайное сообщение, будто завтра около пещеры остановится целый караван богатых арабов и испанских купцов, с двумя сотнями слонов, шестью сотнями верблюдов и тысячей вьючных мулов, нагруженных алмазами, а охраняют их всего-навсего четыреста солдат, так что мы устроим засаду, перебьем их всех и захватим добычу. Он велел нам наточить мечи,