Собрание сочинений в десяти томах. Том шестой. Для радости нужны двое. Вацлав Вацлавович Михальский
снабженцем, что возил твоей маме фотки, он обещал.
Саша ничего не ответила, хотя и подумала: «До завтра дожить надо».
– Все будет нормально, – уверил ее Грищук, – мы тебя не оставим, ты не думай.
Саша молчала.
– Вместо тебя кого назначить? Ты как советуешь?
Саша пожала плечами, и не потому, что уклонялась от ответа, а потому, что среди остающихся медсестричек было много равных и никого выдающегося.
– Ладно, сообразим. Ты адресок черкни московский. – Он подал ей истрепанную записную книжку.
Саша молча записала на свободном листке свой адрес и адрес больницы, в которой она прежде работала.
– Спасибо. Заеду после войны маленького повидать. О нем надо думать теперь, о нем…
Саша кивнула в знак согласия.
– Можешь идти, – разрешил Грищук.
Когда она вышла из штабной палатки, было полутемно, холодно, но моросивший весь день дождик прекратился и тучи настолько раздвинулись, что в вечереющем небе Саша увидела первую звезду; она-то и сбила ее с ног, не в переносном, а в прямом смысле. Шагая к себе в палатку, Саша засмотрелась на мутно поблескивающую звездочку и не заметила под ногами отрытый сбоку дороги окоп, довольно глубокий, наверное, метровый, в него-то она и попала двумя ногами сразу… Вроде осталась цела, но ударилась о дно окопа прямыми ногами так жестко, что отдало по всему телу – снизу вверх. Кое-как она выбралась из мокрого, обваливающегося под руками, осклизлого окопа. Ощупала ноги: как будто ни перелома, ни вывиха…
В палатке, где жила Саша, еще никого не было, и она успела привести себя в порядок до появления соседок. Ничего не болело, вроде все обошлось благополучно.
Перед рассветом у Саши возникли небольшие, но острые схваткообразные боли внизу живота. Потом она забылась. Рано утром соседки стали собираться на свою госпитальную службу и невольно разбудили Сашу. А когда соседки наконец ушли, вот тут-то все и случилось…
Ближе к полудню пришел вестовой от начальника госпиталя с приказом явиться в штабную палатку.
Она собралась с силами и явилась.
Из маленьких слюдяных окошек палатки сочилось так мало света, что в помещении было полутемно и Грищук не разглядел заострившийся нос Саши и белое лицо с бескровными губами.
У столика начальника госпиталя стоял набитый новенький вещмешок.
Грищук поднялся навстречу Саше, взял со стола документы.
– На, держи, в добрый путь!
Саша приняла из его рук свою армейскую книжку и предписание об увольнении ее в запас. Армейскую книжку она сунула в нагрудный карман гимнастерки, а предписание порвала напополам и положила на стол Грищука.
– Я не еду.
– Это еще почему?! – побагровел Грищук.
– Выкидыш. Разрешите идти?
– Что?! – Грищук придвинулся к ней вплотную. – Да ты белее мела! Потеря крови – не шутка! Так и загнуться можно!
– Скорей бы! – буркнула Саша. Ей действительно хотелось умереть, мучительно больно хотелось уйти в небытие. Но наложить на себя