Собрание сочинений в десяти томах. Том десятый. Адам – первый человек. Первая книга рассказов. Рассказы. Статьи. Вацлав Вацлавович Михальский
чернела.
Мы купили сразу два замечательных стекла для нашей лампы и пять фитилей: с запасом на всю долгую зиму.
Я был очень рад, что тетя Нюся взяла меня в город, а тем более на базар, где было так много интересного. Я был очень рад. А тетя Нюся огорчилась, что я увидел мертвого дядьку с открытым ртом, и повела меня с базара другой дорогой.
Добытчиком в нашей семье был мой дед Адам, а почти все остальное держалось на тете Нюсе. Две младшие бабушки – Клава и Мотя – слушались ее беспрекословно. Наверное, в те времена тете Нюсе было около пятидесяти. Как я сейчас знаю, тетя Нюся была ровно на семнадцать лет моложе моего деда Адама, а Бабук ровно на 17 лет старше него. Тетя Нюся происходила из донских казаков, может быть, поэтому она так сильно любила мою маму, которая тоже была донская казачка. У тети Нюси были глубоко посаженные серые глаза, очень выразительные, а выражение в них всегда было одно и то же: полной доброжелательности и спокойствия. Почему я опять пишу о глазах? Пишу, и дальше буду писать в первую очередь о глазах, потому что глаза, как известно, – зеркало души. И это не литературный штамп, а вечно живая истина. Штампы потому и стерлись от частого употребления, что изначально являются наиболее удачными, наиболее точными выражениями. Я даже не могу сказать, красивые были глаза у тети Нюси или не очень. Во всяком случае, они были незабываемые. Даже сейчас, только вспоминая взгляд тети Нюси сквозь толщу десятилетий, я чувствую его тепло и неколебимую доброту, неколебимую никакими злодеяниями, совершенными или совершаемыми в этом мире.
В те времена происходить из казачьего роду-племени считалось опасным: многие казаки, и в их числе тетя Нюся, были лишенцами, то есть людьми, лишенными прав гражданского состояния. Лишенцы не имели права ни на труд, ни на отдых, ни на образование. Они даже не имели права защищать свою Родину! Так что моя тетя Нюся как бы была и ее как бы и не было в одно и то же время. Моя мама тоже происходила из семьи лишенцев, но потом ей как-то удалось скрыть свое происхождение – сделать это на Кавказе для русских было гораздо легче, чем в других частях России. В те времена люди заполняли всякого рода анкеты с обязательной графой – «происхождение». Заполняя эту графу, мама обозначала себя – «из семьи рабочего». И на момент заполнения ею анкет и прочих официальных бумажек в том не было никакой лжи. Ее отец, а мой дед по матери, Степан Григорьевич при советской власти действительно был «из рабочих», даже из чернорабочих. Но, все-таки, пока не о деде Степане, а о моих бабушках.
Третьей бабушкой была тетя Клава. Наверное, ей подходило к сорока годам. Рослая, худенькая, с длинными тонкими руками, но очень полногрудая, с большими зелеными глазами, в которых всегда горел неукротимый огонек надежды на скорые земные радости, с сияющей, как крохотное солнышко, золотой фиксой в левом верхнем уголке всегда чуть-чуть приоткрытых пухлых губ. За неимением губной помады она для красоты натирала губы морковкой, а иногда и бураком. За неимением пудры мазала поблескивающую пипочку своего аккуратненького