Без начала и конца. Сергей Попадюк
на узкой и мокрой от дождя торцовой мостовой, очевидно, запавшей в память из какого-то фильма. Но времени было в обрез, поэтому, посвятив полдня архитектуре, я решил оставшееся до отъезда время бесцельно шататься по улицам, просто отдаваясь внешним впечатлениям. Мы вместе пообедали в ресторане – Михал, Марыся, Морковка и я – и разошлись в разные стороны, договорившись встретиться вечером у нашего «трабанта».
Я увидел ее, едва выйдя из ресторана, и, словно меня толкнули, сразу же пошел за ней. Ее фигурка с обнаженной, по теперешней моде, талией, ее красивые загорелые ноги, ее походка, ее ни с чем не сравнимое изящество не могли так просто мелькнуть в моей жизни и исчезнуть навсегда. Я решил хотя бы сфотографировать все это.
Она зашла в магазин. Я встал при входе и изготовил аппарат к съемке, но, когда она вышла – и прошла совсем близко от меня, как раз в нужном ракурсе, – затвор оказался невзведенным, и я, подняв аппарат, в досаде тут же его опустил.
В другой раз я не успел снять крышку с объектива, в третий – ее заслонили прохожие. Я знал по опыту, что если с первого раза не получилось – пиши пропало, но все же продолжал идти за нею, держа аппарат наготове. Я торчал перед витринами магазинов, в которые она заходила, или на противоположном тротуаре, делая вид, что любуюсь фасадом; потом снова шел за нею. Потом мне стало казаться, что она заметила мое неотвязное преследование, не могла не заметить, всякий раз натыкаясь на меня при выходе из магазина, – и это меня окончательно сковало. Я шел за ней, как в бреду, как в кошмаре, не в силах оторваться и отстать.
Она прошла всю Флорианскую и свернула в улицу Св. Яна. Я шел следом. Я видел, какими глазами смотрели на нее мужчины. Один из них, так же как я, пошел за нею. Он долго шел, заслоняя ее от меня своей желтой рубашкой, потом догнал ее и, идя рядом, что-то сказал ей. Она покачала головой, и он отстал. А я все шел. И время моего свидания с Краковом стремительно уходило…
Наконец натянутые нервы не выдержали, я остановился и потерял ее из вида. Но пока я стоял, огорченный, опустошенный, на маленькой площади, она вдруг опять прошла мне навстречу, причем с удивлением, как мне показалось, на меня взглянула: мол, куда же ты пропал? – и я, как заведенный, тупо двинулся следом.
Она была – вылитая Дашенька, моя высокая тоска, печаль просветленная, вот почему я шел за нею.
…Так собираются в дорогу люди, которым не терпится взглянуть своими глазами на вожделенный город: они воображают, будто в жизни можно насладиться очарованием мечты.
Я шел за ней бульварами вдоль старых крепостных стен. При переходе Westerplatte, пережидая поток машин, я стоял рядом с нею, и она, оглянувшись, опять внимательно на меня посмотрела. Тогда я решился. Будь что будет, подумал, подойду и прямо попрошу разрешения ее сфотографировать. И, может быть, познакомлюсь. И, может быть…
Я стал быстро настигать ее и раскрыл уже рот, чтобы произнести первую заготовленную фразу: «Przepraszam bardzo, Pani…» – но тут, на улице Bohaterow Stalingradu, она вдруг ускорила шаг и на ходу вскочила в тронувшийся автобус.
Вся