Без начала и конца. Сергей Попадюк
казарме, – опередив Панова, разбудил нас возгласом: «Бонжур, дивизион!»
Все смеются. Олежка бросается ко мне и, обняв, подбрасывает к потолку.
– Выкинем Дюку в окно, – предлагает Полковник.
Они открывают окно и выбрасывают меня на снег, потом за руки втаскивают обратно.
– А если бы был восьмой этаж?
– Все равно выкинули бы, – хохочет Полковник. – Ничего тебе не сделается.
– Людоед ты, Мишка, – говорю ему, – и шутки у тебя людоедские.
Самый веселый фильм
Кино привезли под вечер. Мы помылись после работы и поужинали, и теперь ждали остальных.
Солнце закатывалось по ту сторону поляны. Туда направлены были стволы наших пушек. Туда же уходила, извиваясь, дорога. Разгоряченному за день телу становилось прохладно.
Мы ждали возле большого деревянного здания, которое неизвестно кто и зачем построил в этом лесу, с высоким чердаком и редкими окнами. Одно время оно служило продовольственным складом полка, и до сих пор на стеллажах оставались рассыпанные крупы и вермишель, а наверху, на чердаке, хранилось прелое сено; там была еще машина для резки хлеба: одной рукой надо крутить колесо, а другой – заталкивать в нее буханки, – только она заржавела и никуда не годилась. Мы курили, прислонившись к бревенчатой стене, и поглядывали на дорогу.
Первыми пришли два грузовика из Ляды. Они развернулись среди сосен, и солдаты устало полезли через борта. Мы смотрели, как они подходят, отмахиваясь от комаров. Это приехала восьмая батарея.
Они подошли и встали полукругом, некоторые опустились на траву.
– Закурить дайте, – попросили.
– Что же вы в Ляде не разжились?
– Нуда, разживешься там…
Они разгружали составы на станции и каждый вечер возвращались обратно, поэтому мы не очень их приветствовали.
– Кормят-то ничего?
– Кормят нормально. Вот только с куревом плохо.
– А так ничего?
– А так нормально.
Они закурили и тоже стали смотреть на дорогу.
Потом пришла машина с колхозниками. Мы подумали сначала, что едут с лесопилки, и даже от стены отделились, чтобы встретить их, а это оказались «колхозники» – взвод, работающий на заготовке сена. Но мы все равно вышли к ним: они приезжали в лагерь только по воскресным дням. Они кричали из кузова:
– Какая фильма будет? Если опять как в прошлый раз, мы лучше уедем! – и спрыгивали на землю. Лица у них были красные от степного солнца, гимнастерки сильно побелели. – Здорово, артиллеристы! Привет, восьмая! Кто тут еще? А с лесопилки не приехали?
Теперь мы все стояли вокруг машин и смотрели на поляну, но не на дорогу уже, а правее – туда, где лес с той стороны близко подступал к нашей опушке.
– Опять им, наверное, гады машину не дали. Замудохались ребята с планом, и машину им не дали. Очень просто.
– Вот кто вкалывает, – сказал Валька Софрошкин. – Вот кто вкалывает так вкалывает.
Он напрасно