«Вдовствующее царство». Политический кризис в России 30-40-х годов XVI века. Михаил Маркович Кром
первой трети XVI в. составляло обычно от двух до четырех человек189. Уже по этой причине предположение о том, что Василий III назначил всех десятерых советников, приглашенных к составлению духовной, своими душеприказчиками, кажется маловероятным.
Мне известна пока только одна духовная грамота изучаемого периода, где количество душеприказчиков превышает четырех человек, но зато этот документ представляет исключительный интерес для изучения нашей темы. Речь идет о завещании благовещенского протопопа Василия Кузьмича – духовного отца Василия III, – написанном в 1531/32 г. На эту грамоту в свое время обратил внимание В. Б. Кобрин190, но она до сих пор остается неопубликованной, и никто из исследователей, пытавшихся разгадать тайну завещания Василия III, к этому документу не обращался.
Своими душеприказчиками и опекунами жены и сына протопоп Василий Кузьмич назначил пятерых лиц, своих «великих господ», как он их называет: кн. Михаила Львовича Глинского, Михаила Юрьевича Захарьина, Ивана Юрьевича Шигону (Поджогина), дьяка Григория Никитича Меньшого Путятина и Русина Ивановича191 (Семенова192). По справедливому замечанию В. Б. Кобрина, «такой подбор душеприказчиков демонстрирует удивительную близость окружения духовных отца и сына – протопопа и великого князя всея Руси»193.
Действительно, из пяти названных лиц четверо – кн. Глинский, Захарьин, Шигона и дьяк Меньшой Путятин – принимали участие в составлении завещания Василия III, а первые трое, как мы уже знаем, выслушали последний наказ великого князя – «о своей великой княгине Елене, и како ей без него быти, и како к ней бояром ходити, и… како без него царству строитися». Но, оказывается, и пятый душеприказчик протопопа – Р. И. Семенов – также входил в ближайшее окружение великого князя: согласно летописной Повести о смерти Василия III по списку Дубровского, боярин Захарьин сразу после кончины государя послал за постельничим Русином Ивановым сыном Семенова, которому велел, сняв мерку с покойного, привезти каменный гроб194. Будучи постельничим, Семенов имел постоянный доступ к особе государя.
Таким образом, в свете процитированного завещания благовещенского протопопа далеко не случайным представляется особое доверие, оказанное Василием III трем своим советникам: Глинскому, Захарьину и Шигоне. Именно в них есть серьезные основания видеть душеприказчиков великого князя, которые должны были обеспечить исполнение его последней воли. Косвенно это предположение подтверждается тем обстоятельством (известным нам из летописной Повести), что именно их Василий III оставил у себя – отпустив остальных бояр, – чтобы дать последние указания о положении великой княгини и об «устроении» государства. Весьма вероятно, что к тем же трем лицам относились уже приводившиеся мною выше слова псковского летописца, отметившего, что великий князь «приказал» сына Ивана «беречи до 15 лет своим бояром немногим»
Из 18 просмотренных мною опубликованных духовных грамот 1500 – 1530-х гг. в восьми завещаниях упомянуто двое душеприказчиков (АФЗХ. Ч. 2. № 40. С. 41; АРГ. № 2, 65, 196, 256. С. 9, 71, 200, 262; АСЗ. М., 1997 Т. I. № 161. С. 135; АССЕМ. № 21, 34. С. 50, 89), в семи – трое (АРГ. № 108, 179, 222. С. 110 – 111, 176, 224; АФЗХ/АМСМ. № 37. С. 41; АСЗ. Т. 1. № 158. С. 132; Лихачев Н. П. Сборник актов, собранных в архивах и библиотеках. СПб., 1895. Вып. I. № I, II. С. 9, 11), в трех – четверо (АРГ. № 59, 251. С. 64, 255; АССЕМ. № 35. С. 93).
Кобрин В. Б. Опыт изучения семейной генеалогии (Протопоповы – Мезецкие – Пронские) // ВИД. [Т.] XIV. Л., 1983. С. 50 – 55.
ОР РГБ. Ф. 303/I (Грамоты). № 281. Л. 3. Список XVI в.
Родовое прозвание Русина Ивановича, не указанное в духовной, установлено В. Б. Кобриным на основании другого документа (Кобрин В. Б. Опыт изучения. С. 51 и прим. 7).
Кобрин В. Б. Опыт изучения. С. 50.
ПСРЛ. Т. 43. С. 231. Выше (см. с. 53) мною уже были отмечены существенные разночтения между основными списками Повести в трактовке этого эпизода. В Пост. и Соф. Р. И. Семенов назван «шатерничим», а имя М. Ю. Захарьина заменено безличным словом «бояре» (Т. 34. С. 24; Т. 6. С. 276).