Электрические сны. Виталий Вавикин
Но это был обман. Ребенок был слеп, а Ривкес лишь притворялся. Ребенок был как статуя Фемиды, с повязкой на глазах, только повязка была у него с рождения и он не мог снять ее по желанию. Слепец, который видит в сотни раз больше зрячего!
Ривкес поднял руки к своему лицу и прикоснулся к векам закрытых глаз. Таких ненужных глаз. Он надавил на них большими пальцами и продолжал давить, пока глазные яблоки не лопнули. Боль вспыхнула, обожгла сознание. Но слепота не была абсолютной. Ривкес все еще видел вспышки света или боли – неважно. Он продолжал давить, пока пальцы не добрались до мозга. Только тогда свет померк. Свет, который был остатками жизни в этом теле с больным разумом.
Ноги Ривкеса подогнулись. Он упал на спину, продолжая конвульсивно вздрагивать, потом затих. Талья Йоффе какое-то время смотрела на этого безумца, затем распорядилась, чтобы его доставили в ее лабораторию.
– Он хотел стать добрым, – сказал ребенок с прозрачной молочной кожей, представлявший новую расу.
– Я знаю, – сказала Талья Йоффе, протянула руку, желая коснуться его щеки. Ребенок широко улыбнулся. Улыбнулся раньше, чем она прикоснулась к нему, почувствовав ее намерения, а не прикосновение.
– Можно я буду с тобой, когда ты станешь изучать этого мужчину? – спросил он.
– Ты хочешь посмотреть, как я буду копаться у него в мозгах? – Талья Йоффе не выбирала слов – ребенок все равно видел ее мысли.
– Значит, нельзя? – мальчик снова улыбнулся и ловко, словно лягушка, прыгнул во тьму, не дожидаясь устного ответа, – все что нужно он увидел в мыслях Тальи Йоффе.
Она проводила его взглядом. «Странное желание, – подумала Талья Йоффе, вспоминая просьбу ребенка присутствовать на операции. – Понять бы еще, что заставило его попросить об этом? Ведь это не может быть желанием изучить анатомию, не может быть даже любопытством».
Талья Йоффе получила ответ, лишь когда вскрыла Захарии Ривкесу череп. Имплантат. Не новый, но достаточно продвинутый. Сколько шансов, что он может дать сбой? Один на миллион? Но тот, который Талья Йоффе извлекла из головы Ривкеса, не просто дал сбой – он выгорел, вспыхнул в прямом смысле слова, изжарив часть мозга в голове хозяина. Талья Йоффе вспомнила бумаги, которые показывал ей Ривкес. Они все еще были у него под рубашкой. Талья Йоффе достала их – измятые, грязные, покрытые засохшей коркой слизи из мусорного мешка подпространства, где отыскал их Ривкес, и свежей кровью из его изувеченных глазниц. Талья Йоффе вспомнила фамилию ученого, работавшего над этими бумагами, – Дэйвид Лейбович. По крайней мере, Ривкес считал его ученым. Но фамилия эта действительно была знакома. Вот только…
Талья Йоффе нахмурилась, подняла архив, уверенная, что уже слышала эту фамилию прежде. И ее обладатель не был ученым – всего лишь подопытный. Руфь Лейбович. А Дэйвид… Талье Йоффе потребовалось чуть меньше четверти часа, чтобы выяснить, кем в действительности был Дэйвид Лейбович, но вот его записи… Она бегло просмотрела их. Страницы пронумерованы. В формулах