Доброе имя. Константин Симонов
Это вы о чем?
Катя. А о твоем выступлении на летучке. (После паузы.) Этому тебя тоже Черданский научил?
Санников. Чему научил?
Катя. Трубку курить.
Санников (солидно). Я курю с юности.
Катя. С детского сада? Да?
Санников. Немножко позже. И вообще тема для разговора, по-моему, мало интересная.
Катя демонстративно встает.
Катя? (Вдруг жалобно.) Ну что ты, в самом деле?
Катя. Кури свою трубку.
Санников порывается к ней.
Не подходи! И вообще не подходи ко мне, пока я не успокоюсь.
Санников. Когда же ты успокоишься?
Катя. Может быть, к тому воскресенью. Не раньше. (Решительно уходит.)
Санников, рухнув в шезлонг, неумело пытается раскурить погасшую трубку. Входят Крылова и Широков. Увидев их, Санников встает и, засунув трубку в угол рта, уходит с независимым видом.
Крылова. Даже не сказали, что вернулись. От других узнала.
Широков. А я думал еще дня три с Брыкиным по колхозам поездить. А он вдруг вчера погнал домой, говорит, довольно, наездились, возвращайся и пиши очерк.
Крылова. А вы вернулись и сразу на рыбалку? Ну, а зачем пили?
Широков. Так ведь рыбалка! На работу пьяным не хожу!
Крылова. Ну, вот и опять голова болит? Да?
Широков. Нет, сейчас поспал – не болит. Ничего, к утру напишу. Ну, как – кончилась проработка?
Крылова. Когда хорошо относишься к человеку… (Взглянув прямо в глаза Широкову.) Ведь вам очень просто меня обидеть. Вы это хоть понимаете?
Широков. Понимать-то понимаю, но только умней от этого, кажется, не становлюсь.
Крылова. Это верно.
Широков. Что?
Крылова. Умней не становитесь. Как только вы комнату получили, Таня Брыкина вам одеяло дала. Так вы уже сколько и на рыбалки ездили и без рыбалок… а одеяло себе купить так все и не можете.
Широков. Ну, свинья, забыл. Завтра под очерк аванс попрошу, сразу же куплю и отдам. Честное слово!
Крылова. Да разве я о том, чтобы вы отдали? Вы ведь даже новоселье справить не можете, у вас сесть не на что.
Широков. А что мне новоселье, староселье? Я из редакции домой спать хожу, вот и все. А в командировках вообще забываю, что у меня теперь комната есть. Мне даже, если хотите знать, совестно, что Брыкин мне из трех своих комнат одну уступил. Я ему ее верну!
Крылова. А он не возьмет.
Широков. Почему?
Крылова. А потому, что тоже хочет, чтобы вы по-человечески жили.
Широков. Ну, ладно, куплю стулья. Даю слово. Сколько надо стульев покупать?
Крылова. А на что мне ваши стулья в конце концов? Сколько хотите, столько и покупайте.
Широков. Вера Ивановна, не сердитесь!
Крылова. Нет, сержусь. Почему вы, как только выходите из редакции, окончательно на себя рукой машете, как будто все остальное в жизни вообще не важно, – какой вы, с кем бываете, с кем пьете, как живете? По углам