История и культура гуннов. Отто Менхен-Хельфен
в первоклассную военную силу. Они бы отвергли объяснение этой перемены, данное Несторием, а именно что столкновение греха и истинной веры в беспристрастного Бога дало возможность гуннам объединиться под властью одного правителя, и по-своему были бы правы. Гунны не стали сильнее, потому что римляне ослабели. Восточная армия в 447 г. оставалась такой же сильной, как в 437-м, фортификационные сооружения на границах были в должной степени обеспечены гарнизонами, и нет никаких оснований считать, что римские войска возглавляли некомпетентные генералы. Кстати, самые крупные победы гуннов имели место в то время, когда Восточная империя пребывала в мире с Персией. Так что объяснение радикальной перемены в относительной мощи гуннов и римлян следует искать не в Риме, а в Гуннии.
Стало модным отрицать заслуги Аттилы в недолговечном величии его народа. Нам говорят, что он был не военным гением или исключительно способным и удачливым дипломатом, а обычным растяпой, который не совершал бы столь очевидных промахов, имей он в советниках профессора истории. Цель следующих страниц заключается не в доказательстве того, что Аттила стал еще одним Александром. Если в результате нового изучения 441–447 гг. личность Аттилы окажется решающим фактором, я первым стану утверждать, что этот фактор далеко не единственный. Но прежде чем размышлять о первичных, вторичных и третичных факторах, о непосредственных и отдаленных причинах тех или иных событий, следует определить сами события. Я уверен, что традиционные исторические труды дают нам ошибочную картину гуннских войн 440-х гг., равно как и искаженное представление о взаимоотношениях гуннов с Западом. Существует ряд источников, которые или игнорировались, или рассматривались с презрительной беспечностью. Ни один из них, взятый сам по себе, не является разоблачающим. Только рассмотрев их в комплексе и обратив самое пристальное внимание на детали, мы можем надеяться правильно реконструировать события самого решающего десятилетия гуннской истории.
„Второй панегирик“ Меробавда Аэцию – совершенно заурядная поэма. Больше половины ее утрачено; многие стихи в единственном уцелевшем манускрипте повреждены и могут быть восстановлены лишь с небольшой степенью вероятности. Как и другие поэмы Меробавда, панегирик занимает очень скромное место в поздней латинской литературе, но его значение как исторического документа невозможно преувеличить. Он проливает свет на отношения между гуннами и Западной империей в период истории, о котором нам практически ничего не известно из других источников.
Для моих целей стало бы неуместно обсуждать панегирик во всех его исторических аспектах, однако части, касающиеся гуннов, могут оказаться в нужном контексте только после того, как будет определена дата прочтения поэмы. Аэций был консулом в 432, 437 и 446 гг. Зеек датирует панегирик 446 г., и Левисон выдвинул предположение, что Меробавд адресовал панегирик консулу 437 г. Вольмер, Бьюри, Штейн и Томпсон выступают за 446 г. Неопределенный стиль Меробавда и его склонность использовать