В плену времени – 2. Повести. Тамара Ла

      – Когда я стану большой колдуньей, я превращу всех здешних горожанок в лягушек – пусть квакают для моего удовольствия в болоте за городом!

      – О да! Ты не выносишь их!

      На следующее утро Ясон уплыл выполнять царское поручение.

      Через два месяца наступило время родов. Выгнав всех из дома и оставшись одна, Медея разделась и распустила волосы, во тьме комнаты улеглась на травяную постель на полу. Изо всех сил стискивала в руках старую деревянную статуэтку, привезенную с родины. Стертые временем на ней едва различимы женские формы.

      Страдая в родах, корчась и извиваясь, вспоминала женщин, беснующихся весенней ночью на праздниках любви, и думала: «К чему рожать, если через несколько десятилетий выросшее дитя все равно умрет?..»

      …Она погрузила новорожденного сына в чан с водой и вином, и обмыла его. Со счастьем освобождения и с радостью вглядывалась в полутьме в народившегося из нее человечка; с бьющимся сердцем прижала к своей горячей щеке мягкую, свежую щечку кривящегося в плаче личика…

      После рождения сына Медея продолжала часто плавать на корабле с Ясоном – ему большая поддержка от ее уверенности и силы, – а дома активно участвовала в женских обрядах.

      Летние празднества соединения с Богиней и Богом. И еще более неистовые ночные таинства – они дают силу и смысл жизни, безвозвратно изменяют душу и тело. Идущие из дебрей тысячелетий древние, сжигающие и возрождающие душу экстазы освобождения. Ни один человек из непосвященных – мужчина или женщина – случайно или непреднамеренно не мог появиться возле диких ночных сборищ; немедленная мучительная смерть ждала его – женщины-менады в бешенстве набрасывались на попадавшихся на их пути людей и животных и раздирали их в клочья. В женщинах бушевала разрушающая и зачинающая сила жизни, они становились ее олицетворением.

      В сиянии луны они бегали с факелами по полянам и горам, вдыхали дым положенных на угли семян дурмана, жевали листья вороньего глаза и плюща. Впадая в неистовство, женщины срывали с себя одежды, бросались в дикие танцы; их хриплые и звенящие крики метались, словно языки огня; сильные тела гнулись, будто натянутые луки; они извивались всем телом, как в мучительной смертельной агонии. В экстазе священного безумия их силы – неистощимы, неиссякаемы. Освобождение и неистовое слияние со всем окружающим миром.