Клан двурогих. Сергей Шведов
Но меченые умели побеждать, и память об их победах будет вдохновлять многих.
Кеннет молчал долго. Рекин, откинувшись на подушки, пристально наблюдал за выражением его нахмуренного пока еще мальчишеского лица. Этот молодой человек умеет скрывать свои чувства даже от близких, что, пожалуй, к лучшему. Врагов у Кеннета Нордлэндского будет много. И Рекину хотелось верить, что этот потомок меченых, владетелей и королей сумеет оправдать возлагаемые на него надежды.
– Не знаю, – сказал после долгого молчания молодой король, – иногда мне кажется, что мы уже все проиграли.
– Каждый вправе сомневаться, Кеннет, – спокойно отозвался Лаудсвильский, – но мы должны выполнить свой долг до конца, а там уж как Бог даст.
– Я свой долг выполню, можешь не сомневаться, благородный Рекин.
– Пригласи ко мне Отранского, – крикнул в спину уходящему Кеннету Лаудсвильский.
Боль отступила, но он знал, что это ненадолго. За отпущенное короткое время Рекину предстояло еще многое сделать. Хотя если бы его спросили, а зачем так хлопочет старый больной владетель, которому осталось жить всего несколько дней, он, пожалуй, не сразу нашел бы, что ответить. Слишком долго он управлял делами Лэнда, чтобы уйти просто так, не оставив последних распоряжений.
Гаук Отранский был удивлен и бодрым голосом, и оживленным видом казалось бы уже окончательно угомонившегося владетеля. Но как старый боевой конь из последних сил рвется в битву, так и Рекин Лаудсвильский до последнего вздоха не желал выпускать нити интриг из своих рук.
– Рад видеть тебя, благородный Рекин, – искренне приветствовал Отранский старого знакомого.
Да, много было пережито-прожито, всего сразу не упомнишь. Были они и друзьями и врагами, и вновь друзьями. Одно слово – жизнь. Она и сведет, и разведет, а конец для всех один. Благородному Рекину выпала не самая трудная смерть, будем надеяться, что так же повезет и Гауку Отранскому.
– Владетель Хилурдский сбежал к Олегуну.
– А Гоголандский?
– Арвид на месте. Его раненный сын держит.
– Ты присмотри за Гоголандским, может, его не сын держит, а желание услужить гуярам.
– Не знаю, – покачал головой Отранский, – все-таки Арвид никогда не был отпетой сволочью.
– А благородный Олегун был? – усмехнулся Рекин. – То-то и оно. Жди, за Хилурдским другие потянутся.
– На кой они сдались гуярам? Придется землей и замками с ними делиться.
– Можно и поделиться, а потом отобрать, – поморщился Рекин.
– Во всяком случае, перемирие не сделало нас ни честнее, ни сильнее, – вздохнул Отранский.
– Я и не надеялся, что перемирие поможет нам укрепить силы.
– А на что ты надеялся, благородный Рекин? – в голосе Отранского послышалось раздражение.
– Надо сохранить людей, Гаук, – Лаудсвильский поднял на гостя спокойные глаза. – Бес Ожский прав: Лэнд – это люди, а не земля. Сохраним людей, сохраним обычаи и веру, значит рано или поздно вернем и землю. Гуяры согласны принять беженцев