Модные магазины и модистки Москвы первой половины XIX столетия. Татьяна Руденко
rel="nofollow" href="#n_5" type="note">[5] и уверяли, что только там умеют одеваться со вкусом. Когда я сказала, что платье сшито дома, и в Париже я никогда не была, то верить не хотели, утверждая, что даже выговор у меня парижский, хотя он ничем не отличался от выговора других»169.
Но некоторые действовали ровно наоборот: заказывали изделие у знакомой мастерицы и говорили всем, что родственник из Парижа прислал. О своем лукавстве рассказывал брату А.Я. Булгаков: «…ввечеру были на славном балу у князя Дмитрия Владимировича[6]. <…> Она (Наташа – супруга А.Я. Булгакова. – Авт.) была очень авантажна в парижском корсете а-ля севинье; на голове был тюрбан, хотя и здешний, но я уверил, что привезен мною из Парижа, и все одно твердят: здесь таких вещей не найти»170.
Привозные товары пользовались большим спросом. Итальянский путешественник, посетивший Петербург в 1810 году, обнаружил, что только город Лион поставлял в Россию мануфактурных изделий на 18 миллионов лир в год, а, скажем, содержание Императорской академии художеств стоило бюджету полмиллиона лир171. Современников возмущало это «французолюбие», которое считали второй заразой после чумы. Правительство вводило запреты на ввоз импорта, но ему противодействовала контрабанда, причем левый товар доставался не только благородным особам, например, в Кронштадте на женах морских офицеров, штурманов, корабельных комиссаров «красовались лучшие товары контрабанды»172. Увлечение французскими модами несколько стихло в период Отечественной войны 1812 года, но уже к 1814 году французские модистки вновь потянулись в Россию. Вскоре после разорительного наполеоновского нашествия современники свидетельствовали: «По обеим сторонам Невского проспекта находятся богатейшие магазины всякого рода; тут найдете наилучшие моды, фарфоры, галантерейные вещи, белье и все, что только для уборов и домашнего украшения служить может. Почти все сии магазины содержат француженки; они имеют свои экипажи, кареты, сани, лошадей и слуг; когда они пешком, то за ними идут лакеи в ливреях; они всегда прекрасно одеты, магазины у них богатые, много роскоши и множество молодых учениц»173. Из очерков первой половины XIX века следует, что обслуживавшие состоятельную публику торговцы занимали лучшие, прекрасно меблированные квартиры на Невском проспекте стоимостью в несколько тысяч рублей в год, хорошо одевались, имели собственные выезды, дачи, ложу в театре и «наконец, капитал, с которым надобно будет возвратиться во Францию»174.
Русские журналы откликались на это гневными публикациями, среди которых встречались весьма резкие: «Давно уже жалуются в России на эту сволочь мадам и мамзелей, на эти магазины мод и новостей, которые высасывают у нас последнюю копейку; но ничто не помогает: зараза эта французская с каждым днем распространяется. Разврат сей столько у нас усилился, что не знаю, куда это заведет нас»175.
Литераторы высмеивали покупательниц, пристрастившихся к услугам француженок:
Разврата обошла
Ряды всех русских лавок,
Нигде
Московский генерал-губернатор Д.В. Голицын.