Сотая казнь. Тимур Евгеньевич Суворкин
ставень снятой ею комнаты пробивался лунный свет, беззаботно играя на тусклом золоте монет. Мэрган вглядывалась в обретенное богатство. Семь золотых кругляшей, обещающих безбедную жизнь на целый год вперед.
Палач покачала головой, через силу вырываясь из сладких грез, после чего извлекла из сумки кувшинчик с чернилами, сделанными из смешанной с камедью сажи и пергамент. Закончив с приготовлениями, девушка старательно, закусив кончик языка начала выводить послание. Писать было сложно, ведь она пыталась вывести буквы ясно, и в то же время начертать их без нажима и используя как можно меньше чернил, чтобы потом можно было соскоблить текст и написать новое послание на том же листе. Не переводить же драгоценный материал попусту?
Впрочем дело спорилось – ей ничто не мешало, а времени было в достатке. Зал внизу уже затих и постояльцы погрузились в сон. Только на кухне кто-то тихо бренчал котлами, периодически испуская протяжные вздохи.
Равномерно скрипело перо выводя все новые ряды текста. Мэрган писала к своему учителю, пересказывая ему тот месяц, что она добиралась в столицу из приграничья.
Наконец закончив, перечитав письмо и подправив ошибки, палач скрутила пергамент и тяжело завалилась на соломенный матрас. Сон пришел быстро. Скорее даже не сон, а воспоминание, закутанное в пелену дремы. Воспоминание, которому скоро должно было исполниться десять лет.
Город… Мэрган все еще было непривычно ходить по его улицам. Не проноситься верхом, держась одной рукой за спину отца, а второй прижимая к носу надушенный платочек, чтобы хоть как-то побороть стоящий на улицах смрад, а именно идти мешаясь с грязной, оборванной толпой. Чувствуя как становится ее частью. Собственно она ей уже стала, и только наметанный взгляд мог подметить, что надетое на ней, покрытое копотью рванье еще несколько дней назад было сшитым из лучшей материи платьицем.
Город напоминал Мэрган оборотня, который за одну ночь обратился из верениц ярких зал и просторных особняков, в темные подвалы и продуваемые ветром загаженные переулки…
Болело тело, еще не успевшее залечить полученные несколько дней назад удары и ссадины. Невыносимо хотелось есть. Лишь тошнотворные запахи с лотков торговцев помогали ей бороться с голодом.
Мэрган не знала, что ей делать. Для девочки ее возраста внезапно оказавшейся на улице есть очень мало путей. Конечно бордели всегда нуждаются в молодом пополнении, да и в уличные актеры можно податься, даром что ли музыке с младенчества обучалась… Мэрган поежилась. Таких мерзких перспектив она еще не знала, впрочем бордели это еще ладно, но вот к актерам она не хотела попадать ни при каких обстоятельствах, продажные девки по крайней мере торгуют телом, а это гонимое церковью отребье не стесняется продавать публике свою душу.
Значит оставалось только воровство. Или убийство. Ни в том ни другом опыта у нее не было, но первое было явно легче. Вздохнув, она оглядела толпу. Скорее всего ей повезло как и всем новичкам. Острые глаза сразу выловили из людского