Щенки-медвежатники. Виталий Еремин
. Пригревало апрельское солнце. Уже можно было загорать и не париться в этой чертовой школе.
– Домой надо, – сказал Мишка, – но так неохота.
– Чего тебе-то дома делать? – поинтересовался Андрей.
– В аптеку надо бы сбегать.
Андрей вздохнул.
– Меня тоже задание ждет. В письменном виде.
Андрей знал, что говорил. На кухонном столе лежала записка. Мать по пунктам расписала, что надо сделать. 1. Купить хлеба и молока. 2. Вытереть пыль. 3. Помыть полы. 4. Сдать бутылки.
Андрей поставил пластинку Владимира Трошина и начал прибирать квартиру.
Когда пластинка кончилась, Андрей поставил Гелену Великанову.
– Ландыши, ландыши, светлого мая привет, – пела Великанова.
Пришла мать. Она, как сержант в казарме, провела рукой под диваном, посмотрела на пальцы. Были видны следы пыли.
– Сейчас, небось, на кино будешь просить. Не заслуживаешь, – проворчала мать.
Андрей мигом вытер пыль там, где схалтурил. Мать открыла кошелек, отсчитала мелочь.
– Эти пятьдесят копеек ты даешь мне уже лет десять, – с досадой сказал Андрей.
– А что, цены на кино выросли? – ехидно отозвалась мать.
– Я вырос.
Мать поняла намек.
– Нечего баловать. Пусть на свои ходят.
– Я все-таки мужчина…
– Какой ты мужчина? Лучше бы об учебе думал. Сдай бутылки – будет тебе рубль.
– Мама, сдавать бутылки – такая стыдуха.
– Ничего, с тебя не убудет, – отрезала мать.
Хрустальщик был гад. Это у него на роже было написано. Каждого, кто подходил к нему с авоськой, полной пустых бутылок, он окидывал пакостным глазом: мол, я тут царь и бог, захочу – все приму, а захочу – все забракую.
Очередь покорно молчала. Потом одна женщина не выдержала:
– Каждый день новые правила. То темные бутылки не принимают! То светлые, то большие, то маленькие! То они тут работают! То не работают. Мало того, что идем сюда, стеклом звеним, еще и здесь унижение терпим.
Женщину поддержала бойкая бабулька:
– Принимает на копейку, а богатеет на тысячу. Видали, уже на «Москвиче» разъезжает.
Хрустальщик огрел очередь тяжелым взглядом.
– Бабы, еще одно слово – вообще ни у кого ничего не приму.
Очередь примолкла. Подошел черед Андрея. Хрустальщик осмотрел его бутылки, пощупал горлышки и отставил в сторону не меньше пяти. Почти половину.
– В чем дело? Нормальные бутылки, – возмутился Андрей.
– Где нормальные? Со сколом, – прорычал приемщик.
Андрей повысил голос:
– Где хоть один скол? Покажи!
– Будешь тут еще командовать? – рявкнул хрустальщик. – А ну, вали отсюда!
Андрей сложил все свои бутылки обратно в сумку. Его трясло. Он так надеялся на навар. Можно было сказать матери, что не приняли пять бутылок, а деньги зажилить.
Андрей был уже у выхода, когда хрустальщик крикнул вслед:
– Чтоб я тебя больше здесь не видел!
Андрей с размаху жахнул сумкой по стенке подвала. Вытряхнул битое стекло и со всей силы хлопнул за собой дверью.
– Ну, погоди, сволочь такая! Ты мне еще попадешься! – вопил хрустальщик.
Андрей подошел к своему дому. Генка и Мишка ждали у подъезда.
– Что-то случилось? – спросил Мишка.
– Убил бы гада, – с ненавистью выдохнул Андрей.
Генка протянул ему сигарету.
– Я говорю, давайте возьмем магазин, – подал голос Мишка.
– Закрылся б ты, Мишаня, – проворчал Генка.
Помолчали. Поплевали на тротуар. Потом Генка сказал:
– Андрюха, у меня идея. Давай купим сто лотерейных билетов. Вдруг выиграем?
– Купим… – передразнил Андрей. – На какие шиши?
Генка с гордым видом вынул из кармана деньги.
– Продал сегодня Крюку выкидушку и два кастета. Давай я покупаю билеты, а ты приносишь лотерейную таблицу. Завтра, ага?
– Глупо, – обронил Мишка.
– Что глупо? – спросил Генка.
– Играть с государством в азартные игры глупо.
– Лучше украсть?
– Представь себе. Шансов разжиться куда больше.
Андрею на вельветовую курточку села божья коровка. Мишка осторожно снял ее и сказал:
– Андрюха, загадай три желания.
– Загадал, – отозвался Андрей.
– Ну, говори.
– Хочу свободы и денег.
– Деньги и свобода – одно и то же, – сказал Мишка.
– Значит, много денег.
– Ладно, давай еще два желания.
– Хочу кого-нибудь поиметь, – признался Андрей.
– Ну,