Щенки-медвежатники. Виталий Еремин
где номера идут подряд, – простонал Генка.
Он сгреб билеты и швырнул их с крыши. Они полетели, как листовки.
– Что, Корень, чахотка замучила? – насмешливо спросил Расписной.
Друзья переглянулись. Они петрили по фене, знали немало жаргонных слов. Но тут было что-то новенькое.
– Карманная чахотка, говорю, замучила? – переспросил Расписной. – Не морщи попу, Корень. Это дело поправимое. Сгоняй за коньяком.
Точным движением зэк перебросил груз с деньгами. Андрей подобрал, пересчитал деньги.
– Купи два пузыря, грелку, ну что тебе объяснять? – оживился Расписной.
Андрей пошел в магазин. Вообще-то спиртное продавали только после одиннадцати. Но за два рубля сверху продавщица без разговора полезла под прилавок.
В соседней аптеке Андрей купил грелку, влил в нее коньяк и поднялся на крышу.
– А ты нормальный пацан, – похвалил Расписной.
Андрей подмигнул Генке.
– С тальком будет пить.
Это их слегка развеселило.
Было девять утра. Пришло время спускаться с крыши.
Перед тем как войти в квартиру, Андрей на всякий случай позвонил. Тишина. Все нормально. Матери нет, отвела Валерку в детский сад и пошла по магазинам.
Андрей начал угощать друга.
– Хорошо тем, у кого есть дом, – со вздохом отметил Генка.
И набросился на котлеты. Он метал в рот, как в топку, будто его держали впроголодь. Отчасти, наверно, так и было. Генка что-то натворил на Брянщине и сбежал сюда, в Казахстан. Жил в семье родной тетки, а там хватало своих ртов.
Потом они закурили и стали обсуждать убийство хрустальщика. Генка уже знал кое-какие подробности. Оказывается, смертельные удары были нанесены длинным ножом. Но на теле оказалось еще множество мелких колотых ран. Значит, скорее всего, дело рук чехов. Так здесь называли чеченцев. Только они носили похожие на кинжалы длинные ножи. И только они, по слухам, давали потыкать тела убитых своим мальцам.
– Если это чехи, то получается, что они сами себя выдали, – недоумевал Генка. – Нет, не такие они дураки. Вообще тут что-то не так.
Андрей молча курил. Он был того же мнения.
– А если не чехи, то кто? – рассуждал Генка. – Только слободские, больше некому.
В городе было шесть районов и столько же группировок: вокзальные, затонские, абаевские (казахи), Гусинка (район компактного проживания чеченцев), центровые (смешанная кодла, поскольку русские и чеченцы жили в центре вперемешку) и слободские.
Самыми авторитетными были центровые. Их сила была в чеченцах, которые в любой момент могли призвать на помощь Гусинку. В сущности, Центр и Гусинка были одной группировкой. Но авторитет центровых держался еще и на умении держать фасон. Многие из них уже носили узкие брюки, твидовые пиджаки и яркие галстуки, отращивали длинные волосы. А отсталые слободские ходили в фуфайках, носили кирзовые сапоги с отворотами и стриглись наголо, под зону.
И вообще Слободка была полной оторвановкой. В последнее время там происходили жуткие вещи. Начали травиться и вешаться школьники разных классов. Даже те, кто не мотались, не входили