Щенки-медвежатники. Виталий Еремин
всплеснул руками и рухнул на пол. Танцующие шарахнулись в разные стороны. К месту драки не спеша пробирались два милиционера. Но их опередили не меньше десятка слободских. Они отшвырнули в сторону Катю, сбили Андрея с ног и начали пинать.
«Повезло», – подумал Андрей. Он знал: когда бьют ногами, то чаще всего не режут. Но он знал и другую особенность. Когда бьют ногами, то стараются попасть в определенное место. Чтобы взвыл и завился волчком. Поэтому лучше сразу согнуться в бараний рог и закрыть слабое место руками. Но как быть с головой? За то, что не даешь ударить т а м, начинают бить по голове. От одного точного удара можно выплюнуть сразу половину зубов. Или обнаружить потом, что нет глаза. А от удара в переносицу или в висок можно вообще откинуть кеды.
Глаза Андрея уже ничего не видели. Наполненный кровью нос уже не дышал. От ударов по животу, ребрам и почкам дыхалка почти не работала…
Обычно избиение прекращается, когда жертва перестает увертываться от ударов. Разбросал руки, замер – значит, либо потерял сознание, либо готов. В этом случае милиционеры вяжут того, кто ударил последним. Вот почему никто не хочет быть последним, даже если милиция только на подходе.
Слободские были опытные ребята. Одни били, другие стояли стеной, не давали протиснуться милиционерам. А когда избиение прекратилось, разбежались в разные стороны, смешавшись с основной массой зевак.
Когда Катя подошла к Андрею, она не узнала его. Вместо лица было кровавое месиво. Девушку тут же грубо оттеснили. Подошли милиционеры, привычно взяли избитого за руки и за ноги и потащили к выходу.
Искушение
Милиционеры отвезли Андрея в больницу. Это было недалеко, в двух кварталах от «Ударника». Толян, Генка и Мишка прибежали туда. Но дальше дверей приемного покоя их не пустили.
Андрея осмотрели и сказали, что ему повезло. Сотрясение мозга нетяжелое. Перегородка в носу искривлена на всю жизнь, но это не страшно. Почки повреждены, но, кажется, не очень. Если верить рентгену, ребра, не считая двух трещин, целы. В основном пострадало лицо. Андрею зашили рассеченные брови, хотели дать мазь для сведения синяков, но он не взял.
– Сам до дому дойдешь? – спросила медсестра.
Андрей ничего не ответил, его тошнило. Он сел в предбаннике приемного покоя, чтобы собраться с силами.
– Тебя не положат? – удивился Мишка.
– Мы хулиганов кладем только в крайнем случае, – сказала медсестра.
– Его побили и он же хулиган? – возмутился Толян.
– А кто ж он? – проворчала медсестра.
Генка протянул Андрею зеркальце, с которым не расставался на почве борьбы с прыщами. Андрей не узнал себя. Глаза заплыли, губы выворочены, как у негра.
– Е-мое, это кто? – вырвалось у него.
– Это ты, – без смеха констатировал Генка.
– Нельзя мне в таком виде домой, – сказал Андрей.
Он стеснялся сказать про ссору с отцом.
– Давай ко мне, – предложил Толян.
Ему было неловко, что он, с его маховиками, не бросился на выручку и допустил такое безобразие.
Ребята вышли из приемного