Царство Проклятых. Керри Манискалко
не меньше, чем сама магия, повелевавшая им. Я прежде никогда не слышала о заклинаниях, управляющих костями мертвых. Здесь, несомненно, присутствовала некромантия, но явно не она управляла черепом. Такая магия даже подходила под Il Proibito, а была чем-то иным, чем-то более ужасающим, чем Запрет.
Не прикасаясь к черепу, я плюхнулась на стеклянный стул и сделала солидный глоток вина, в голове метались мысли. Я вспомнила о бабушкиных уроках темной магии, особенно о заклинаниях с использованием предметов, тронутых смертью – и то, что и тех и других следует избегать, во что бы то ни стало. Никогда, ни разу она не рассказывала нам историй о ведьме, способной оживить что-то давно умершее. Если это вообще когда-либо происходило. Должно быть, тут замешана демоническая магия. Это означало, что отправитель, вероятно, был принцем Ада. Оставался вопрос, какой именно и почему.
Я мысленно воспроизвела сообщение: «Ангел смерти жив. Ярость. Почти свободен. Дева, Мать, Старуха. Прошлое, настоящее, будущее, найти». Чтобы перестать паниковать из-за жуткого послания, я попыталась упростить его, разбирая строку за строкой, начиная с ангела смерти.
Клаудия, моя лучшая подруга и ведьма, чья семья открыто практиковала темные искусства, использовала черное зеркало и человеческие кости в своем последнем гадании, тогда ее разум помутился из-за голосов мертвых. Еще она упоминала ангела смерти.
Я не верила в такие совпадения.
Я встала и принялась ходить по комнате, изо всех сил пытаясь вспомнить еще что-нибудь из гаданий Клаудии. Та ночь была наполнена ужасом, а детали расплывались в памяти. Я нашла ее на коленях во дворе монастыря, ее ногти были обломаны до мяса, а сама она цитировала бессмысленные сообщения от проклятых. Она сказала, что мне надо бежать, но я никак не могла оставить ее с суеверным святым братством. Она говорила что-то о коварном воре, что крадет звезды, выпивая их досуха. Что он приходил и уходил. Что это должно быть невозможным…
В то время по Сицилии бродило по крайней мере четверо демонов, насколько я знала: Гнев, Зависть, Жадность и Похоть. Один из них должен был быть ангелом смерти. Возможно, не в прямом смысле, но это могло бы определенно быть его прозвищем. Я остановилась как вкопанная, сердце колотилось.
Только один демон подходит под описание. Однажды ночью я даже назвала его Самаэлем – ангелом смерти и правителем Рима, – подумав, что такое описание будет вполне разумно. Он окинул меня удивленным взглядом, и тут же предупредил, чтобы я больше никогда его так не называла. Гнев.
Он не скрывал, что был военным генералом. И преуспел в жестокости. Если бы он был Смертью, то вряд ли бы его выбрали для раскрытия убийств; возможно, он был в ярости от того, что кто-то осквернил его титул и вовлек его без согласия дьявола. Это бы объясняло, почему Гордыня не хотел приглашать его на свой круг. Дьявол наказывал Гнева за неповиновение.
Если мое предположение – правда, то все, даже малейшая информация, что он мне говорил, подвергалась сомнению. Если Гнев умолчал основные мотивы своего участия, сложно было сказать, как