Добыча золотого орла. Пророчество орла. Саймон Скэрроу
центурион. Настолько умело, что смогли обратить тебя в бегство.
– Я не бежал, командир, – резко возразил Макрон. – Никогда не бегал и не побегу.
– А что же ты в таком случае сделал?
– Кажется, в наставлениях такой маневр именуется «отступлением с боем».
– Хм… мы об этом подумаем… – Командующий Плавт бросил взгляд на свои заметки. – А пока перейдем к последнему пункту. Центурион Максимий, готов ли ты утверждать, что твои бойцы защищали берег реки настолько стойко и доблестно, насколько это предписывал им долг?
– Честно говоря, нет, командир. Легионеры валились с ног от усталости. Последнюю милю перед бродом мы преодолели бегом и прямо с марша бросились в бой, не успев даже отдышаться. Люди были вымотаны до предела, а когда они увидели, какое множество врагов собралось на том берегу, намереваясь напасть на нас…
– Ну?
Максимий опустил глаза, глядя на носки сапог:
– Думаю, командир, они испугались. Не были готовы сразиться с таким множеством варваров. Поэтому мы отступили от берега и стали дожидаться подкрепления. У меня не было выбора. Нет смысла бросать когорту в бой, если она к нему не готова. – Он посмотрел на командующего с вызовом. – В любой другой день…
– Центурион, – прервал его Плавт. – Ни о каком другом дне речи не идет. И одного этого хватит с избытком. Ты и твои бойцы продемонстрировали полное несоответствие высоким требованиям, какие налагает на солдата звание легионера.
Прежде чем вынести заключительное суждение, командующий выдержал паузу. Он сделал это не просто ради дешевого театрального эффекта. Плавту хотелось, чтобы эти люди пережили несколько мгновений настоящего ужаса в ожидании решения, касающегося их участи.
– Третья когорта лишается права на пребывание в лагере на шесть месяцев. Со знамен всех центурий будут удалены награды и знаки отличия, начисление выплат будет приостановлено, рацион ограничат ячменем и водой. Приговор вступает в силу немедленно.
Несмотря на полугодовую перспективу тяжкого полуголодного существования, самым сильным чувством, которое испытал Катон, был стыд. Каждому подразделению в армии станет известно, что он вместе с прочими бойцами и командирами когорты пренебрег своим долгом. Куда бы они ни направились, придется маршировать под оголенными штандартами, знаками бесчестья. Тень этого приговора будет лежать на нем куда дольше оговоренных шести месяцев: память о преступлении всегда превосходит срок наказания.
Командующий сложил свои таблички и уже собирался встать, когда Нарцисс вдруг подался к нему и положил руку на его плечо.
– Один момент, командующий.
– В чем дело?
Нарцисс склонился к Плавту поближе и заговорил так тихо, что слышать его мог только он. В шатре воцарилась неестественная тишина: все затаили дыхание и напрягли слух, пытаясь уловить хотя бы слово. Несколько мгновений Плавт внимательно слушал, потом на его лице появилось выражение ужаса, и он покачал головой. Нарцисс заговорил еще более настойчиво, тыча в направлении