Великий казахский роман. Бекарыс Нуржан
и, обозревая с вершины холма, который возвышался над раскинувшимся внизу вдоль речки аулом, брился.
В сущности, бритьё не было ритуалом обязательным для главы клана. Наоборот, возвращение к неким национальным истокам, проповедовавшееся в эти времена, предполагало наличие у такого влиятельного мужчины такого возраста – полноценного карасакала – бороды как символа истинно мужского достоинства. Но у Аламана, бека илейских казахов, борода как таковая не только не была чёрной, но скорее рыжевато-шатенистой, так ещё и росла неравномерно и крайне не густо. Отчего бек предпочитал взращиванию и уходу за последней не столь благородное, но вполне адекватное, а главное аккуратное бритьё, орудием которого, за неимением, опять же, более традиционного, служил образец европейского инженерного искусства – стальная четырёхглавая бритва, всяко лучше любых китайских изобретений, столь неугодных истинно казахским богу и народу.
Мысль бека, подогретая приятным механическим однообразием круговых движений бритвы по выпуклым щекам, витала одухотворенной валькирией над необъятной, мерцающей всеми оттенками изумрудного, долиной, простиравшейся внизу, то поднимаясь вверх, в синеющее небо, то пересекая горизонт и устремляясь, словно на охоту, в складки живописных холмов. И вдруг споткнулась, зацепившись за тёмное облачко где-то далеко впереди, и почти одновременно споткнулась и бритва об особо непослушный жёсткий сгусток волос на подбородке. Бек Аламан поморщился от боли, потёр подбородок и взглянул снова туда, где темнело то, что сбило его, остановило его непрерывный обряд. Пришлось сначала напрячь взгляд, а затем и вовсе встать, достать из походной сумки бинокль и устремиться вместе с этим биноклем всем телом в даль. Там, на краю видимости, при мощном оптическом приближении матово-черного, увесистого Carl Zeiss (ещё один продукт непревзойдённых в производстве вечного немецких мастеров!) клубилась пыль и двигалось нечто. Нечто узкое, серое, стекавшее вдоль холмов, двигавшееся навстречу к беку. Аламан, быстро уставший от напряжения век, оторвался на миг от бинокля, после чего собрал всё усилие снова и вновь посмотрел в него. Фигуры, серые длинные фигуры, каплеобразные, с узким верхом и широким низом, медленно и грозно покорили расстояние. Люди? – подумал Аламан? Нет, не похоже. Лошади? Всадники? – да, возможно. Но какие-то странные, стало быть, лошади. Узкие, высокие люди на низких, приземистых лошадях без ног. Лошади с большими широкими крупами и изящные, высокие люди. Словно кентавры: дородные тёмные туловища и узкие бюсты сверху. Где головы этих лошадей, их будто вовсе нет. Или это не лошади, а… яки? Погонщики яков? Здесь?
Ближе, – сказал мысленно бек Аламан биноклю. Да, похоже на яков. Вон, кажется, белеют рога. Ближе. Хотя… это не рога. Это… клыки. Это – не яки, это – кабаны? Свиньи? Люди на гигантских черных свиньях? Ближе, Carl, ближе!
***
Считается, что бек Аламан был первым из так называемых семиреченских вольных казахов, кто видел СС-3. СС-3, или Степные