Полночные тайны. Холли Рейс
мы не настолько сильны, чтобы свалить Мидраута. И кто знает, где мама спрятала этот чертов меч? Мы можем не найти его никогда!
– Да, мы вроде как приговорены… думаешь, они этого не понимают? Они просто хотят иметь немного надежды.
– Отлично, но почему они должны получить ее от меня?
– Ты знаешь почему.
– Я не из тех, кто способен поднять дух, Олли, – говорю я уже почти умоляющим тоном. – Чувства – это твоя область, так всегда было.
– Я могу сделать лишь немногое, – возражает Олли, садясь на пол рядом с моей кроватью. – Я умею только читать эмоции, но не умею их изменять. Это твоя часть силы.
– А я никогда не умела справляться с чувствами.
– Ты никогда друзей не имела, и с людьми общаться не умела, – возражает он. – Но теперь…
– Рейчел может даже работать на Мидраута! Мы ведь до сих пор не знаем, чем она занималась в архиве.
Олли фыркает. Я думаю о выражении лица Рейчел в тот момент, когда я огрызнулась на нее. Нет, невозможно, чтобы она работала на Мидраута. Я падаю на кровать.
– Эх, все было куда как легче, когда мне не нужно было заботиться о других людях!
И дело не в вежливости, которую мне не оказывали в Итхре. На самом деле я начинаю осознавать, что множество людей вообще перестали видеть во мне человека. Этим утром меня отпихнули в сторону, когда подходил поезд метро. Само по себе в часы пик это привычно, но сила, с которой это было сделано, напомнила мне о том, как иногда намеренно пинают собаку.
И я выхожу из себя во время дневного перерыва в колледже Боско. Я стою в очереди в туалет, читая свои записи по античной истории, готовясь к тесту, когда подходит Лотти Мидраут, видит меня – и проскакивает мимо, как только открывается дверь кабинки. Ничего другого я от нее и не ждала бы, но я устала от того, что меня не замечали и унижали целый день из-за моей внешности.
– Извини, но я первая, – говорю я.
Она лишь пожимает плечами и распахивает дверь. Но прежде чем она успевает запереться, я отпихиваю дверь локтем и перекрываю вход, скрестив руки на груди.
– Ты что, еще и лесбиянка заодно? – злобно шипит Лотти.
Яд в ее голове принадлежит не ей. Это яд ее отца.
– Моя очередь. Попрошу тебя выйти.
– Если бы ты мне не мешала, я бы уже вышла! – рычит она.
У меня разгораются лицо и руки. Это не гнев, но вроде того. Во мне назревает взрыв.
– Я… буду стоять… здесь, – произношу я тихо, но очень выразительно.
Лотти теряется. На ее лице появляется странное выражение. А потом она молча выскакивает из кабинки мимо меня, и за ней следует волна лимонного аромата. И только когда она уже открывает дверь в коридор, к ней возвращается голос.
– Держись от меня подальше, ведьма! – рявкает она.
Дверь со стуком закрывается за ней.
Я в тот вечер рассказываю Олли об этой стычке с Лотти, когда мы идем по галерее замка. Но я не упоминаю о странной волне жара, нахлынувшей на меня. Я на самом деле не понимаю, что произошло, и еще мне не нравятся те ощущения, которые у меня тогда возникли.
– Думаю,