Лазурный след. Путь ученого Яна Черского к разгадке тайн Сибири. Болеслав Мрувчинский
Что-то ведь полагается старому солдату за верную службу его Императорскому Величеству…
Он тяжело вздохнул и намеревался сесть, но инженер взял его под руку и ввёл в другую комнату. Указал рукой на стоящий у стены новенький красиво отполированный секретер – настоящей саксонской работы.
– Предчувствовал в течение долгого времени, что что-то висит в воздухе, – произнёс он, поочерёдно открывая различные дверочки и тайники. – Поэтому приготовился к такой оказии… О, взгляни: здесь ящичек, а там, за ним тайничок, например, для нескольких рублей на чёрный день. Никто о нём не догадывается. А этот высунешь и можешь поставить стакан чая, чтобы был под рукой… Оригинально, не правда ли? – он выпрямился и взглянул на капитана. – Не знаю только, нравится ли тебе этот саксон… Если да, то он принадлежит тебе. В память об этой прекрасной полковничьей похвале. От меня. Сам сделал проект и лично следил за работами.
Ланин придвинул кресло, уселся и в течение долгого времени не мог выдавить ни слова, волнение перехватило ему дыхание. Он откинул голову назад и неподвижными глазами всматривался в потолок, словно там заметил что-то необычное. Его лицо, несмотря на всю свою грубость, казалось, в тот момент и приятным, и привлекательным, и таким счастливым, что из-за этого блаженства всяческие изъяны не имели значения.
– Следовательно, как? – Марчевский прервал господствовавшую вокруг тишину. – Тебе нравится?
Благодарности, которые раздались потом, были тихими, но содержали в себе столько растроганности и беззаветности, что Марчевский взволновался. Он приготовил этот презент, чтобы, как он высказался Квятковскому, ubić interes (заключить сделку). Теперь он разобрался в положении, что покупка этого человека оказалась излишней: за этот презент тот отдал ему сердце.
– Знаешь, почему я плачу? – закончил Ланин, вытирая осторожно глаза. – Потому что задел ты мою самую чувственную струну: этот секретер будто создан для моей дочки! Издавна она просила меня о чём-то таком.
Вошёл поручик, который, по-видимому, тяготился уединённым пребыванием в соседней комнате. Ланин энергично выпрямился и охватил его полным триумфа взглядом.
– Смотри, что получил я на память о похвале! – воскликнул он.
Он начал лихорадочно выдвигать ящички, объяснять, повторяя многократно те же самые действия. Когда он нарадовался наконец вволю, уселись они снова у стола. Он налил себе стакан.
– За нашу дружбу! – произнёс он, радостно поглядывая на Марчевского. – Твоё здоровье!
Он поднёс стакан к губам, но не наклонил. После некоторого колебания поставил стакан на прежнее место.
– Позволь, брат, не выпью, – вымолвил он просительно. – Наверное, не сомневаешься, что желаю тебе добра. Однако обещал и жене, и дочке, что сегодня воздержусь. Пусть порадуются вдвоём, когда приду с презентом. Но вы не стесняйтесь. Выпейте и за себя, и за меня.
Марчевский не уговаривал его, даже похвалил и подсунул закуски. Ланин ел с аппетитом, много говорил и был в