Россия и мусульманский мир № 4 / 2010. Отсутствует
том, что стала очевидной недоступность его интеграции в сложившиеся на Западе элитные сети. Указанные социально-психологические свойства элиты ответственны не только за конъюнктурные тенденции кризиса, но и за одну из главных системных проблем нашей страны – за то, что в России не происходит необходимой для капиталистического развития концентрации капитала, т.е. обращения прибавочной стоимости в капитал. Речь, подчеркну, не о процессе слияния и поглощения (его принято именовать централизацией капитала) – с этим у нас все в порядке, но это «игра нулевой суммой», постоянный передел уже имеющегося «общественного пирога» – и не об обращении прибавочной стоимости в ликвидность, а именно о ее обращении в капитал – средства производства, средства создания новых ценностей. Способность к такой концентрации – по сути, единственная причина, которая делает капитализм прогрессивным укладом. На мой взгляд, главная причина этого деструктивного выбора заключена не в индивидуальных свойствах составляющих элиту людей, а в дефиците институтов, дисциплинирующих элиту и интегрирующих ее в общество.
Можно выделить две разновидности таких институтов. Это институты традиции и институты мобилизации. Традиция и мобилизация – это единственные силы, способные превращать элиту во что-то приличное и ценное для общества. На Западе доминируют институты первого типа, т.е. механизмы формирования элиты через традицию. Это университеты, которые больше чем университеты. Закрытые общества и клубы. Профессиональная, вышколенная бюрократия. Влиятельная академически экспертная среда, интегрированная в истеблишмент не только на правах интеллектуальной техобслуги. Династии – экономические, политические. И так далее. Эти и им подобные институты лежат в основе тех отработанных механизмов элитного консенсуса, которые позволяют развитым обществам сохранять преемственность и идентичность при регулярных ротациях власти. Их можно назвать невидимым ядром демократии. Кстати, с этой точки зрения призывы учредить демократию, обращенные со стороны Запада к тем незападным обществам, которые подобных внутренних механизмов лишены, можно оценивать как изощренную форму издевательства. Мы, увы, подобных институтов пока в основном лишены. Выращивать их нужно. Но даже если начать прямо сейчас, результат будет получен лишь на длинных отрезках времени.
Поэтому короткая ставка в отношении элит возможна только на механизмы второго типа – механизмы мобилизации. Здесь большого исторического выбора, увы, нет. Единственным потенциальным субъектом мобилизации элит на данный исторический момент представляется институт президентства, ставший за минувшее десятилетие средоточием государственности как таковой.
Сегодня в политизированной среде очевидно ожидание нового, медведевского договора с элитами. Идет дискуссия о том, каким он должен быть. Одна из сторон этой дискуссии требует некоей хартии вольностей для элит. Ее оппоненты, как правило, настаивают на сохранении