Преломление. Обречённые выжить. Сергей Воробьев
тебя почти сразу – без лишних вопросов. При этом больше трояка не ставили. Но тебе больше и не надо было.
Ты хотел выбиться из работяг в инженера. Думал – белая кость. На заводе тебя держали почти за Кулибина, на деле же вышло – одни бумажки. И после института ты стал Акакием Акакиевичем в конторе Лесного порта. Зарылся в накладных и циркулярах не хуже гоголевского коллежского асессора.
В те времена с Малахова ты перекинулся на Бутейко. Первый не оправдал твоих ожиданий. Теперь везде, где бы ни находился, ты стал умерять своё дыхание – сдерживать вдох и увеличивать выдох. Для большего эффекта обматывая свою накачанную эспандером грудь длинным банным полотенцем, чтобы уменьшить вдох до минимума. Обмотанный «пеленами» напоминал мне воскресшего Лазаря: почти не дышал, не глядел по сторонам, был сосредоточен на себе.
Что ты искал, я не знаю. Наверное, просто не хотел заболеть какой-нибудь неизлечимой болезнью. Бутейко довёл тебя почти до астмы. Временами ты стал задыхаться. Бросил систему. Размотал полотенце. А потом прочёл где-то, что это был обычный переходный криз. Стоило его пережить, и можно было бы дышать не лёгкими, а кожей. Согласись – это прямой путь к бессмертию.
Но возвращаться к Бутейко ты не стал. Его место занял Порфирий Корнеевич Иванов. Закаляйся как сталь! Каждодневные обливания холодной водой, ходьба босиком по снегу и голой земле. Ты ведь даже ездил к нему на Чувилкин бугор, на хутор Верхний Кондрючий принимать новую истинную веру в нового мессию, то бишь в самого Порфирия и бога его Паршека, которого он считал единородным отцом. А вместе они представляли святую двоицу. В свидетели Порфирий призывал Маркса-Энгельса-Ленина. Все думали, что Порфирий Корнеевич проживёт, как минимум, до 120 лет. Его последователи тоже рассчитывали на такое долголетие, но обманулись. Учитель прожил всего лишь до 85. Но и это неплохо. Всё-таки переплюнул своего предшественника доктора Мюллера. Не говоря уж про Маркса с Энгельсом.
Твои ожидания опять не оправдались, и ты, как человек, не могущий без поводыря и учителя, почти сразу же нашёл себе нового идола – Мирзакарима Сан акул овича Норбекова. Ты посещал его лекции, слушал записи, восхищался его неукротимой энергией, оптимизмом и доходчивым слогом. Он называл себя наставником эры сверхчеловека и пытался доказать, что восприятие эпифизом информации из внешнего пространства есть цель любого мыслящего человека для его совершенствования и притяжения тонких материй Вселенского Космоса.
И ты искренне поверил, что он величайший учёный-суфий и его труды должны изменить не только содержание твоей библиотеки, которая собиралась с величайшим трудом и материальными затратами, но и тебя самого. Я помню, как ты однажды принёс от букиниста два тома «Опытов» Мишеля де Монтеня по сорок рублей за том – больше половины месячной зарплаты, считая это бесценным везением. Вчитываясь в каждую строчку французского мыслителя, ты тем самым придавал смысл своему существованию.
Затем были Гельвеций, Сковорода,