Мир начинает гореть с небес. Эван Фрофидж III
минимализме. Из всей мебели у меня осталось только два стула, письменный он же и обеденный стол, кожаный диван – мое спальное место, телевизор, стоящий на полу, маленький холодильник в котором даже мышь повешается, свч печь, стиральная машина и газовая плита. Это и есть весь необходимый лимит бытовой техники и мебели в моей холостяцкой берлоге. На полу разбросаны книги, журналы, личные вещи и одежда, которая не помещается на спинке стула. На стенах отсутствуют обои, а под потолком одиноко болтается лампочка. Окна заклеены черной пленкой для тонировки автомобильных стекол. Перед входом в мою квартиру вы не увидите звонка, а на двери кто-то нарисовал баллончиком с краской пентаграмму и нацистскую свастику, как будто и этого недостаточно этот добродетель оставил свой автограф, написав возле двери «Knock – die».
В моем подъезде никогда не работает лифт, поэтому мне все время приходиться подниматься пешком на седьмой этаж. Единственная соседка, которую я знаю, это старая карга миссис Шерил Тигс, которая разводит тысячу кошек, и носит домой какой-то старый, никому не нужный хлам с улицы. От нее постоянно воняет мочой и кошачьим кормом, как и от ее квартиры. Но, она все время при встречи здоровается и улыбается, называя меня по имени. Честно говоря, мои дорогие, полоумные кретины, я даже не подозреваю, откуда эта миссис Марпл его знает. Не надо думать, что я неряшлив, и живу как бич на свалке. Если бы я пригласил кого-нибудь из вас в гости мои дорогие недруги, любой из вас убедился бы, что это не так. Из-за открытых окон в моей квартире всегда циркулирует свежий воздух. Вы не почувствуете запаха постельного белья или разогретой пищи. Еженедельно я делаю влажную уборку в квартире, и никогда, вы слышите, никогда не забываю поливать цветы. Пусть даже их у меня не так много, всего два. Маленькая пальма в гостиной и комнатная афеландра. А из-за отсутствия мебели пыли просто негде скапливаться, так что в моем холостяцком логове всегда кристально чисто, и даже уютно.
Среди всех разбросанных по полу вещей, я точно знаю где, что валяется. В гостиной возле телевизора аккуратно лежит журнал «Popular science», выпуск позапрошлого месяца, открытый на той странице, где я остановился. В моей спальной комнате, возле окна можно найти пару книг Зигмунда Фрейда и Майкла Ондатдже, столовый нож и огнетушитель. Я больше, чем уверен, что моя белая сорочка с черными пуговицами лежит внутри стиральной машины, потому что у меня всегда из головы вылетает достать ее после стирки. Как Дэвид Бекхэм, я ежедневно меняю носки и нижнее белье, не стирая его, а просто выкидывая в мусорку, ну или из окна. Да, да, признаюсь мои дорогие фетишисты, это мои трусы валяются на асфальте возле дома, и это мой носок ветром прибило к чьему-то чужому окну.
Вечером, после очередной тренировки по боксу или джиу-джитсу. После сауны и душа. После еще одной прочитанной книги. После пары грязных носков, вылетевших в форточку, и насмерть разбившихся упав с седьмого этажа