Кузнец. Леонид Бляхер
становился, по сути, торговлей. У десятника с собой был мешок с бусами, дешевой материей, не особенно качественными ножами, еще какой-то ерундой. Вот это и меняли на меха. Однако нет-нет да и нападали местные на русские караваны. Непростая служба.
Вот в Якутск ездить было интереснее. Посуху почти не нужно переползать, судно перетаскивать. В основном шли на коче – корабле с парусным вооружением и веслами. Вместить коч мог до полусотни народа, но обычно шло меньше. Собирался десяток казаков, загружались продовольствие и ясак, и начиналось плавание.
В отличие от Енисея с его порогами, которые приходилось обходить посуху, перетаскивая на себе судно, Лена текла неторопливо. Потому и плавание длилось максимум две недели, а не два месяца, как до Енисейска. Одно было плохо: как выпадало безделье – так всплывала та, другая, жизнь. Вспоминал свою мастерскую, свою уютную квартирку, девчонок своих вспоминал. Про Людку думал. От таких мыслей рождалась сильнейшая тоска, мысли мне путала, настроение снижала в ноль. Но я старался не сдаваться.
Якутск мне понравился. Во всяком случае, он был намного интереснее, чем Якутск в мое время. Хотя пойми сейчас, какое из времен мое. Такая аутентичная деревянная крепость. Стены мощные, настоящие, из двух рядов огромных бревен сложены, землей наполнены. Любое ядро увязнет. Стрела не пробьет, не подожжет огромные мореные деревяшки. Шесть проезжих башен, раскаты с пушками.
Несколько тысяч человек народа живет за стенами и в детинце. По сибирским меркам того времени – мегаполис. Кроме казаков есть и стрельцы, всякие подьячие. Торг немаленький. Главная улица замощена деревянными плашками. Есть лавки, кабаки. При кабаках комнаты и срамные девки. Цивилизация, однако. Был даже злой воевода Головин, что народ почем зря обижал. Собственно, мне до злого воеводы дел особых не было. Дом воеводы видел только издали: такой вполне себе дворец, терем боярский.
Десятник в приказную избу сдавал ясак, получал грамоту, и мы благополучно возвращались обратно. Тут всплыл мой второй талант. Оказалось, что кроме меня читать не умел в десятке никто, даже сам десятник.
Дело было так. Приехали мы в очередной раз сдавать меха. Обычно десятник кого-то из енисейских с собой брал, а тут взял меня и Макара. Почему – шут его знает. Пошли мы в воеводскую приказную избу (это типа мэрии или даже местного правительства): дом в два этажа со светелками, высоким крыльцом; круче был только воеводский двор. Оба стояли в детинце – местной цитадели.
Ну, там подьячий такой сидит, ясак под запись принимает. Так, говорит, принесли два на десять сороков соболей. Десятник эти сорока перед ним и его служками выкладывает и пером что-то в своей грамоте пишет. Обычно после сдачи десятник ставил свой крестик, что всё верно, а подьячий объявлял, сколько недоимок осталось. С той грамотой и шли в обратный путь.
Я уже давно стал замечать, что как-то у меня бухгалтерия в голове не сходилась. Опыт-то коммерсантский был. Вот я и встал аккуратно дьяку за спину, в грамоту заглянул. И от увиденного