1941–1945. Священная война. Виталий Елисеев
старались избегать встречи с ними и обходили стороной.
Пройдя еще километра полтора, они, в буквальном смысле, уткнулись в небольшую станцынюшку, скрытую от глаз растущими вокруг высокими деревьями и густо разросшимся кустарником. Вокруг ни одной горящей электрической лампочки. Полная светомаскировка.
Темная, одинокая станция на забытом всеми полустанке, она казалась заброшенной и вызывала ощущение пустоты, поспешного бегства. Вокруг ни одного огонька. Темное небо, на котором ещё не взошла Луна, близко подступавший к станции такой же тёмный лес, вызывали ощущение пустоты, поспешного бегства.
В такую теплую летнюю ночь, если бы здесь были люди, кто-то же должен быть снаружи, хотя бы для того, чтобы перекурить под ясным, усеянном звездами, ночном небе.
Обсудив, решили войти в вокзал, узнать у дежурного о движении поездов на Восток. Если поездов не будет, можно будет отдохнуть, а рано утром снова в путь.
Небольшой вокзал, какие обычно бывают на полустанках, показался им брошенным.
Осторожно обошли вокруг здание снаружи, заглядывая в окна. Они, как пустые глазницы, были такими же темными без единого проблеска огонька изнутри. Сквозь светомаскировку наружу не пробивался свет. Не обнаружив ничего подозрительного, что бы их заставило отказаться от мысли провести здесь ночь, подошли к двери. Прислушались. Вокруг тишина. Решили войти во внутрь. Отказаться от мысли провести здесь ночь, было выше их сил. Пять суток они шли. За это время сильно вымотались. Ногам, всему телу требовался отдых. Тянуло поскорее растянуться на деревянных лавках, как на самой прекрасной постели, и проспать до утра.
Входная дверь, ведущая в зал, оказалась не запертой. Буянов осторожно приоткрыл ее и заглянул внутрь. Кромешная темнота. Свет от зажженной спички на какое-то мгновенье разогнал темноту. Этого было достаточно, чтобы убедиться, в зале никого нет, что он в спешке был покинут, о чем свидетельствовали в беспорядке стоящие скамейки. Возможно, что до них здесь была воинская часть, пока состав стоял на полустанке.
Войдя в зал, Буянов тут же с шумом плюхнулся на скамейку. За ним остальные.
– В темноте, да не в обиде, – перефразировал Буянов на свой лад известную пословицу.
Для безопасности попробовали закрыть дверь изнутри. Не получилось.
Тихо вокруг. Только слышно, как пищат мыши.
Поели в темноте и расположились на ночлег. На душе повеселело. Неожиданно тишину взорвал возбужденный мужской голос, доносившийся откуда-то из глубины, заглушаемый плотно закрытой дверью. Он не говорил, а громко кричал в телефонную трубку. Возможно, его не было слышно на другом конце провода, а может быть связь постоянно прерывалась. Он паниковал. Объяснял, что на разъезде остался он один без охраны. В любой момент сюда могут нагрянуть десантники. В таких условиях дальше на разъезде он не останется.
На станции, показавшейся им покинутой, оказывается оставался