Призраки урочища страха. Любовь Федоровна Нохрина
лицо. Ехали долго, и вдруг тайга как-то сразу кончилась, оборвалась. Внизу, как рассыпанные неловкой детской рукой цветные камешки, раскинулся поселок. Место было красоты невероятной. С севера уходил в синюю даль могучий кедровник, с юга подступала прямо к деревне невиданная в этих краях реликтовая липовая роща, цветущая золотыми цветами. Сладкий медовый липовый дух смешивался с запахом разогретой солнцем хвои и ароматом цветов. У Алеши дух захватило. Укутанные синей дымкой, курились, уходя за горизонт, покрытые девственным лесом горы. Посреди деревни синей лентой извивалась мелкая чистая речушка. Улиц в понимании Алеши в поселке почти не было, только центральная и пара боковых. Остальные дома были вольно разбросаны по уютной долинке в полном беспорядке. Казалось, что строили их хозяева, где хотели и как хотели, без оглядки на план и соседей.
– Красота! – восхищенно ахнул Алеша.
– Урочище страха, – вдруг угрюмо буркнул Петрович и пояснил удивленному новичку, – Это кержаки места так эти называли. Они здесь не селились, кержацкий поселок недалеко отсюда, но там сейчас и не живет никто.
– А почему Урочище Страха? Места красивые, а название такое жутковатое, – поинтересовался заинтригованный участковый.
– Кержаки считали, что оно нечистое, злое, долинку эту обходили. А в 50-е сюда зеков привезли: лес был нужен, вот и построили поселок.
– И что? Правда, место злое? Что духи здесь, демоны? – с любопытством уставился на Петровича участковый.
– Сам узнаешь. А кладбище кержацкое у речки осталось. Брошенное оно. Ну, поехали!
Алексей Николаевич для местных жителей был человеком загадочным. У всех участковых, которые раньше следили за поведением жителей и соблюдением законов в поселке, были понятные человеческие недостатки. Высокий красавец Данилов беспробудно пил, напившись, бежал на речку и палил по комсомольским гусям, устраивая охоту. Когда это всем надоело, на него написали телегу, и снайпера Данилова заменил проштрафившийся где-то на наркотиках Волынцов. Тот вообще носа из дома не казал, тайги боялся до смерти, трезвым его видели только, когда приезжало начальство. Пил он по-черному, сразу засыпал, через полчаса просыпался, играл на гармошке, пел заунывным голосом русские песни и снова пил. Люди его жалели, была, видать, у мужика какая-то беда. Потом забрали и этого. Хорошо помнили сельчане и долговязого с огненной шевелюрой и яркими разноцветными глазами на изъеденном рытвинами лице участкового Мальцева. Он приехал с женой и маленьким сыном. Жена его, Людмила Аркадьевна, высокая. тоненькая, большеглазая, потрясла все основы комсомольского быта, явившись в школу, куда устроилась воспитателем в группу продленного дня, в узких, обтягивающих круглую задницу брюках. Теперь учителем в штанах никого не удивишь, сама директор Ольга Алексеевна щеголяла в брючных костюмах, нисколько не портящих ее дородную расплывшуюся фигуру. Но в те времена на воспитательницу, раскрыв рот, глазела вся школа. Сама Ольга Алексеевна, сидя