Пройти по исчезнувшим мирам. Светлана Семеновна Осипова
включается, начинает: ″Вечер бродит по лесным дорожкам . . .″. Володя: ″Ну, что, мой друг, грустишь, Мешает спать Париж, Ты посмотри – вокруг тебя тайга . . .Бистро здесь нет пока, чай вместо коньяка, И перестань, не надо про Париж . . .″. Снова Витя, почти наш гимн, Бригантина: ″Надоело говорить и спорить, и любить усталые глаза, В флибустьерском дальнем синем море Бригантина поднимает паруса . . .″. Эдик не отстаёт: ″Понимаешь, это странно, очень странно, Но такой уж я законченный чудак, я гоняюсь за туманом, за туманно, И с собою мне не справиться никак . . .″. Серёже, наконец, удаётся вмешаться: ″Кончилось лето жаркое, Шхельда белым-бела . . . ″. Не обходится и без ″Подари на прощанье мне билет, на поезд куда-нибудь . . .″, и ″Лыжи у печки стоят, гаснет закат за горой . . .″, и ″Милая моя, Солнышко лесное . . .″, и ″Ты у меня одна . . .″. Так и длится бесконечный перепев. Уже совсем поздно, и самый дисциплинированный Володя Солдатов заявив, что пора спать, запевает последнюю: ″Перепеты все песни, расставаться пора, Уж подёрнулись пеплом головешки костра, Ветер пихты качает, не мешая мечте, И какая-то птица кричит в темноте . . . Перепеты все песни, расставаться нам жаль, В этой песне прощальной прозвучала печаль, Но ведь ты со мной рядом, тишина над костром, И прощальную песню мы вместе споём. ″
Утром погода испортилась Небо в серой пелене, но дождя пока нет. Спускаем байдарки. Меня сажают на носу, Володя – на корме, у руля (для разнообразия, мы все меняемся местами). По воде стелется туман, недалёкий противоположный берег плавает в нереальности. Справа впадает какой-то приток. На воде клочья чересчур густой, похожей на грязную вату, пены. Брызги от вёсел рассыпаются по курткам фиолетовым горохом. Бр-р! Несколько километров плывём в этом безобразии. Все замолкли, усиленно гребём, стремясь поскорее оказаться на чистой воде. Хлопья пены редеют, фиолетовый горох становится голубым, и, наконец, брызги оставляют только обычный след мокроты.
Река продолжает активно петлять и обеспечивать завалами и отдельными плавунами, зато почти нет мостков, ни целых, ни разрушенных – деревни здесь редки. Вода глубокая, берега часто обрывистые, заросшие лозняком. Огромное бревно, обросшее наплывшими сучьями и старой листвой, плывёт поперёк. Мы только вывернули из-за поворота, когда увидели его. Стараемся с ним вежливо разойтись. Бурлящий круговорот разворачивает байдарку кормой вперёд. Я это, почему-то, не люблю, хотя не трудно развернуться. Выполняем одновременно две задачи: не дать байдарке двигаться задом наперёд и разминуться с бревном. С бревном разобрались, но вот байдарка упрямится, ни задом наперёд, ни передом, а как-то наискосяк. За это время течение снесло нас к развилке русла, и стало сносить в протоку. Пытаемся вывернуть в основное русло. Нос байдарки почти утыкается в высокий, заросший тонкими прутьями, то ли кустарника, то ли молодой поросли, берег, нас снова начинает разворачивать кормой. Я так этого не хочу, что, не успев подумать, отталкиваюсь веслом от берега, чтобы нос развернулся по течению. Весло застревает в вязкой земле, и … мы стоим по плечи в холодной