Третий круг рая. Марина Болдова
альбом и развернул ко мне. Овальное окошко паспарту зияло пустотой.
Глава 7
– И как вы думаете, кому и зачем могла понадобиться фотография ваших предков? – слегка повысив голос, спросил Сотник.
Картинка, как Егор Романович вынимает снимок из альбома, возникла передо мной неожиданно четко. Вот он кладет его в карман спортивной куртки, выходит из спальни. Приближается к лестнице, задирает голову вверх. Я отчетливо вижу шевелящиеся губы, как будто он кому-то что-то кричит. Но слов не слышу – эти мои видения беззвучны, как немое кино. Но мне понятно, что в комнате в мансарде кто-то есть. Знать бы, из какого времени выплыла картинка… И второй вопрос – стоит ли обсуждать это с Сотником?
– Как с вами трудно, Ляна Шандоровна! Вы как будто в двух мирах одновременно пребываете. У вас даже лицо становится… неживым. Страшновато, знаете ли, наблюдать. Так что привиделось на сей раз?
– Фото из альбома взял Егор Романович. В этот момент в доме он был не один, наверху находился еще один человек, – нехотя ответила я.
– Имеется в виду мансарда?
– Да. Но когда это произошло, сказать не могу. Может быть, сегодня. Или же в течение этих двух месяцев… кто знает! Я так понимаю, фотография при обыске комнаты вам не попалась?
– Нет. Никаких фотографий не попалось, – вздохнул Сотник.
– Получается, унес ее опять же убийца, искать которого нужно среди тех, кто знал и Егора Романовича, и моих предков. Честно говоря, мне такие люди неизвестны.
«Можно поинтересоваться у Громова, хотя он в этом доме, кажется, поселился, лишь когда поступил на службу водителем к подполковнику Ларину. Так, по крайней мере, рассказывал сам. Да-да, это произошло после того, как он вернулся из армии, точно!» – вспомнила я давний разговор с Павлом Андреевичем, но мысли вслух озвучивать не спешила.
– Ваша мама должна бы помнить тех, кто обитал в поселке во времена ее детства и юности. – Сотник продолжал рассматривать фотографии в альбоме.
– Вовсе нет! Мне известно, что школьницей, да и студенткой, она серьезно занималась гимнастикой и лето проводила в спортивном лагере на той стороне Волги. Бабушка же одна сюда никогда не ездила.
– Почему?
– Вот уж не знаю. Вообще представить ее здесь не могу! – Я фыркнула. – Чтобы Софья Марковна – и без городских удобств… Очень сомнительно.
– Не жалуете вы свою родственницу, Ляна Шандоровна, – укоризненно покачал Сотник головой. – Веские причины имеются?
– Причина одна – взаимная нелюбовь. Она не любила меня, так как я – дочь цыгана, я ее – в ответ.
– То есть матушку вашу беспокоить расспросами о былом бесполезно.
– Да. Тем более что особой теплоты между мамой и бабушкой я тоже не наблюдала. Не думаю, что у них имелись темы для откровенного обсуждения. Софья Марковна была, хотя и плохо об умерших говорить не принято, холодным, равнодушным человеком. Я не представляю, как можно было ее любить. Сейчас я о мужчине – ведь дед женился