Валенсия и Валентайн. Сьюзи Кроуз
как бывает всегда, когда вторгаешься в чужое личное пространство, тем более в пространство человека, которого тебя вынудили представить в гробу. Миссис Валентайн ведет ее на кухню, где на запачканном маленьком столике их ждут две чашки черного кофе и тарелка с печеньем «Орео».
– Садись, дорогая, ты пьешь кофе?
Анна пьет кофе, но пьет его со всевозможными вкусовыми добавками, сливками и сахаром. То есть такой кофе, который лишен вкуса кофе. Кофе нравится ей настолько, насколько это возможно, чтобы сказать, что ей нравится кофе. Она думает о своей матери, заставляет себя улыбнуться и берет стопку карточек с сиденья одного из стульев, чтобы сесть.
– С удовольствием.
Анна смотрит на карточки – с одной из них ей улыбается другая пожилая леди.
– Мои друзья, – как ни в чем не бывало говорит миссис Валентайн и, забрав карточки у Анны, бросает на холодильник.
Глава 5
– Привет, мам. – Валенсия стояла посреди своей кухни, зажав телефонную трубку между плечом и ухом, обматывая, разматывая и снова обматывая шнур вокруг руки. На коже от шнура оставались маленькие белые вмятины.
– Валенсия? Ты в порядке?
– Да, а что?
– Дорогая, сейчас пять утра.
– Знаю. – Валенсия обратила внимание не на то, что сказала мать, а на то, как она это сказала. Похоже, она была чем-то расстроена.
Я знала. Еще минуту назад Валенсия крепко спала, но что-то пробудило ее, и, очнувшись, она обнаружила сидящую у нее на груди, как бродячая кошка, тревогу. И эта самая тревога смотрела на нее, словно ожидая чего-то и давя своим весом. Что-то где-то было не так. Валенсия машинально позвонила матери, чтобы убедиться, что у нее все в порядке, что она не грустит и не попала в беду, но теперь услышала страх в голосе матери и поняла, что была права и беспокойство не было беспричинным.
Это чувство так редко указывало на реальные проблемы, но Валенсия знала, что если проигнорирует его, то упустит тот единственный раз, когда оно действительно будет что-то значить.
– Ты в порядке, мам? Что случилось? С папой все в порядке?
– Ничего не случилось, милая. Я в порядке. Нет, в самом деле. – Мать определенно была расстроена, но старалась говорить спокойно. Слишком старалась, как будто что-то скрывала. – Я просто… спала.
Валенсия перестала играть с телефонным шнуром. Конечно. Пять утра. Она сразу переключилась в режим чрезвычайной ситуации, где такие вещи, как время и сон, не имели значения и едва ли даже существовали.
– Да, разумеется, мне так жаль. Не хотела тебя будить. Извини, мам.
– Нет, нет, не извиняйся. Я рада тебя слышать, Валенсия. Мне всегда приятно слышать тебя, Валенсия. – Мать говорила так, словно продвигалась мелкими шажочками по трескающемуся льду, уговаривая Валенсию последовать за ней в безопасное место. Снова и снова повторяя ее имя, повторяя одни и те же фразы, как будто пытаясь загипнотизировать ее. – Мне всегда приятно тебя слышать… – Даже тишина между предложениями гудела, наполняясь