Золото Флинта. Денис Александрович Игумнов
кинуло вперёд, потом упругим кулаком отбросило назад, втемяшив в анатомическое кресло. Передок Бугатти вздыбился, лобовое стекло выскочило, осыпав кабину дождём осколков. Мотор, громко пропердевшись, заглох. Оставаясь в сознании, Сергей находился в состоянии прострации: он мало что соображал, но его мозг механически продолжал отщёлкивать кадры всего происходящего вокруг. Вот из-под смятого капота заструился дым, салон начал наполняться запахами автомобильной химии. В отдалении кто-то мычал и охал. Последнее, что он запомнил, это топот ног по асфальту и приближающиеся к нему голоса, дальше провал, реальность погребла сознание под прерывистым заиканием поступающей ошибками ощущений в голову Лисовского массива внешних данных…
Серые стены, тусклый свет, а впереди – мятая железная дверь. Лисовский не сразу понял, где он, а когда до него дошло, Серёжа покрылся липким потом. Тюремная камера. Или КПЗ, или что-то в этом роде: в таких нюансах подлых вещах он не разбирался. Понимал, что попал конкретно и придётся отвечать за аварию. В то, что такое столкновение могло обойтись без жертв, он сам не верил, хотя и очень себя уговаривал поверить.
Вторая волна липкого страха пришла, когда он понял, что будет отвечать не только перед судом за аварию, но и перед Черновым – не перед Эдиком, а перед Черновым старшим: а все знали, что в прошлом он настоящий бандит. Он-то уже позаботится, чтобы Сергею жизнь мёдом перестала казаться. Впору было рвать на себе волосы. Вся жизнь коту под хвост. И чего дураку не хватало? Полез за руль чужой машины, покататься, а в итоге накатал себе на срок и на бог знает что ещё. О карьере дипломата можно было забыть.
Сильно ломило грудную клетку, видно, он хорошо приложился о рулевую колонку. Подушка безопасности сработала, но от удара его это срабатывание не спасло. Лицо тоже болело, но не так сильно. Беспокоил лишь нос, он не хотел дышать и периодически выстреливал иглами боли, вызывающей слёзы. В остальном Серёжа чувствовал себя физически относительно хорошо.
На пике отчаянья, когда взъерошенная психика Лисовского готова была, под аккомпанемент металлических звуков бряцанья ключей, ухнуть в бездну нервного срыва, он отчётливо услышал голос. Сергей огляделся по сторонам. Ни кроватей, ни шконок в камере не имелось, он сидел на деревянном помосте (эшафоте), выкрашенном в поганый коричневый цвет, и находился здесь совершенно один. Тем не менее голос он слышал так, будто кто-то стоял прямо у него за спиной.
– Выход всегда есть даже, казалось бы, из безвыходных ситуаций, – обнадеживающе начал голос. – Да не вертись ты, – заметив, как засуетился Сергей, посоветовал голос. – Я с тобой, но меня здесь нет, можешь не искать.
«Я что, схожу с ума?»
– Не беспокойся, с тобой всё нормально. Ты будешь меня слушать или продолжишь себя жалеть? Я ведь могу и уйти. Разбирайся как хочешь – в конце концов, тебе жить.
– Нет-нет. Я вас слушаю.
– Можно на «ты».
– А с кем я говорю?
– Имя