Око космоса. Лариса Валентиновна Кириллина
тогда Ульвен спросил, не смогут ли Саонсы временно приютить у себя его невесту Илассиа – согласно старинному уйлоанскому этикету, вплоть до свадьбы ей не пристало ночевать в доме своего жениха. Разумеется, доктор Саонс ответил согласием. В семье, помимо неженатого Эллафа, были две почтенные дамы, супруга и теща Келлена Саонса. К тому же Илласиа, как выяснилось, приходилась Саонсам пусть очень дальней, но родственницей. Доктор проникся к ней уважением, видя, как Илассиа по-сестрински и по-дружески заботилась об Иссоа после исчезновения ее брата и смерти матери.
Смерть госпожи Файоллы не слишком удивила Ульвена – он знал, что у нее больное сердце, пытался уговорить ее на операцию, но так и не смог. Однако, видимо, он считал себя виновным в том, что она ушла так внезапно. Следовало бы представить себе, какое потрясение испытает немолодая больная женщина, любимый муж которой разбился на флаере, когда узнает, что единственный сын, наследник великой династии, вдруг бесследно исчез, не связавшись ни с кем из родных. Конечно, Ульвен горевал и испытывал угрызения совести, притом, что ни разу не усомнился в правильности всех своих действий. Отправить меня одну выручать заложников он не мог – я бы точно погибла. Известить госпожу Файоллу, что он летит со мной на Сирону, означало бы вызвать у нее немедленный шок; он надеялся, что Иссоа сумеет смягчить неизбежный удар и выдать опасную миссию за научную командировку.
Экспедиция в конечном счете оказалась успешной. Мятеж на Сироне обошелся минимальными жертвами, кризис был преодолен, мои близкие спасены, мы с учителем вытащены с того света.
Из-за траура по госпоже Файолле, нашего длительного восстановления и разных других обстоятельств все праздничные события пришлось отложить. Но покой, которым мы наслаждались, вовсе не оказался безрадостным. Ульвен не только не возражал, чтобы вся семья Цветановых-Флорес поселилась в его доме, а сам на этом настаивал. Ему очень хотелось сблизиться с моими родителями, с которыми до сих пор он общался лишь посредством своих опекунских отчетов. Я часто рассказывала учителю о папе, маме и брате, а после того, как он увидел наш семейный альбом, он уже не воспринимал нас как посторонних. На Сироне не было времени подробно рассматривать фото- и видеохронику семейств Цветановых и Флорес Гарсиа, а здесь, между процедурами и тренировками, он просил меня вновь и вновь показать ему моих бабушек, дедушек, папу и маму в юности, мои детские снимки, файлы из школы на Арпадане, забавные сценки с маленьким Виктором. Конечно, ему интересно было узнать, ради кого он едва не погиб. Но, похоже, мы все ему нравились.
Ради нас открыли те комнаты, которые много лет стояли запертыми: бывшие покои его отца, бывшую супружескую спальню, бывшую студию самого Ульвена и гостевую, рассчитанную на мужчин. Мы вчетвером разместились там поистине по-королевски. Мама и папа уже успели подружиться с Иссоа и с Илассиа, а долгожданное знакомство с моим учителем произвело на них очень сильное впечатление.
Дело