Школа безумия. Эйвери Бишоп
умолкла, к глазам подкатились слезы, тушь снова растеклась по лицу.
– Ты же знаешь, что ты здесь совершенно ни при чем, – мягко сказала Кортни, протягивая Карен бумажный носовой платок.
Карен вытерла глаза и шмыгнула носом.
– Знаю. Просто я… Я была так бездушна с ней. Мне следовало проявить участие. Понимание.
– Зачем той девушке было присылать Оливии эти снимки? – спросила я.
– Бог знает. Как я уже сказала, она гребаная стерва.
– И все равно я не понимаю. Как она вообще узнала, кто такая Оливия?
Карен пожала плечами. Она призналась, что сама снимков не видела. Оливия сказала ей, что они были отправлены через «Фейсбук», и пока никому еще не удалось угадать пароль Оливии. Семья даже связалась с администрацией «Фейсбука» по поводу удаления ее аккаунта, но пока безрезультатно.
– И люди продолжают постить что-то у нее на стене, сообщают ей, как им ее недостает, как будто она когда-нибудь это прочтет. Все это сводит меня с ума.
– Филип, наконец, признался? – спросила Кортни.
– Не думаю. Возможно, она пыталась поговорить с ним, не знаю. Лично я отказываюсь с ним разговаривать. Он несколько раз пытался связаться со мной. Мне пришлось забанить его во всех социальных сетях.
Карен снова умокла, глядя на смятую салфетку в руке.
– Поймите, той ночью Лив спрыгнула с моста. Она позвонила мне, очень расстроенная, я же повела себя как последняя бессердечная сука. Вместо того чтобы ее утешить, я бросила упрек ей в лицо. Я… Мне следовало проявить большее понимание. Возможно, тогда бы она не прыгнула.
Я переглянулась с Кортни. И прочла в ее глазах раскаяние.
Ей хотелось посплетничать, и она, безусловно, добилась своего, но в ходе этого она заставила сестру Оливии заново пережить ту жуткую ночь. Мне было больно видеть Карен такой. Хотелось протянуть руку, обнять ее, сказать, что это не ее вина, но затем Карен вновь вытерла глаза и покачала головой.
– Я не знаю, кто была эта девушка, но Лив знала. В смысле, она ни разу не назвала ее имени и не сказала чего-то еще, но говорила о ней так, как будто знала. Она не называла ее ни сукой, ни стервой, ни шлюхой, ничем из того, кем, черт возьми, назвала бы ее я.
Кортни еще раз взглянула на меня, затем подалась вперед и утешительно взяла Карен за локоть.
– Но как-то она ее называла?
Взгляд Карен заметался между нами.
– Это самое странное. Она называла ее призраком.
10
Мы не пробыли в машине и полминуты. Дом Кэмпбеллов все еще маячил в зеркале заднего вида, пока мы катили через тихий пригород, но Кортни больше не могла сдерживаться.
– Твою мать! Твою мать!
Мои пальцы стиснули руль, но я ничего не сказала. Кортни поерзала на сиденье и повернулась ко мне.
– Как ты думаешь, это была она?
Я изо всех сил старалась сосредоточиться на встречной полосе движения и маячившем впереди знаке «стоп», но ее взгляд прожигал меня, словно вспышка солнца. Тем не менее я ничего не сказала.
Что