За девятое небо. Екатерина Мекачима
по лесу, и бубенцы на её тояге беззвучно качались.
Когда лес расступился, взору Марьи предстало небольшое озерцо, над водой которого водили хоровод русалки, а у берега плакали ивы. В тёмном часу навьи светились серебром, и их танец озарял непроглядный бор, что стеной окружал перелесье.
Марья крепче обхватила тояг и вышла к девам. Её дух обдало холодом, когда русалки остановили хоровод и обратили на Марью взоры своих мёртвых очей.
– Ты! – прошелестело над озером, и серебряный свет померк. – Как ты посмела к нам явиться?! – русалки подлетели к берегу.
Отвратительные создания из тьмы парили над кромкой воды – клонящиеся к закату луны тускло освещали мёртвых дев. Ледяной шёпот оплетал тёмным туманом, и холод сковал душу идущей к озеру Марьи.
– Так и посмела, сестрицы, – постаралась уверенно ответить русалка и, сжав тояг, остановилась. Дрозд опустился на навершие посоха.
– Вы слышали? – прошелестела одна из русалок. – Она нас сестрицами называет!
– Да какая она нам сестрица? – отозвалась другая.
– Никакая!
Сиплый смех прорезал ночь.
– Каждая из вас сможет обратиться к Свету, если пожелает, – продолжила Марья. – Я пришла сказать об этом и попросить о помощи, – русалка положила на сердце руку.
– А где ты столько молодцев найдёшь, чтобы нас освободить? – просипела одна из дев, смех разразился с новой силой и превратился в вой.
– Вы и так свободны, просто не знаете об этом, – ответила Марья, когда вой затих.
– Разве?! – Одна из русалок, чёрная дева без глаз и руки, подлетела к Марье ближе, и дочь Леса едва не отпрянула от зловонного дыхания. Навь заметила это и дико рассмеялась. – Мёртвые не свободны, Марья, – прошептала навь, успокоившись. – Ты это знаешь. И ты знаешь, что никогда не сможешь стать берегиней, ведь Тьма в твоей душе сильнее Света, иначе бы ты сама в огонь не ступила. Иначе бы Топь тебя не забрала. Иначе бы ты не погубила Светозара.
Правда, сказанная навью, обожгла огнём. Пустые глаза умертвия смотрели со спокойствием, без злобы. Во тьме нави не было ничего – ни мук совести, ни мук любви. Во тьме были вечность и тишина.
– Видишь? – скрипела навь, протягивая Марье руку. – И ответить тебе нечего. Ты так мало в Свету, а уже по Тьме тоскуешь!
Навь продолжала протягивать свою обезображенную, в слизи, руку. Марья хотела, было, подать ладонь в ответ, но воспоминание о Светозаре, о его смерти, ослепило невыносимой болью, и Марья отпрянула от нави. Дрозд пропел, отогнав морок.
– Я готова и дальше терпеть муки Тьмы в Свету, – ответила Марья. – Как раньше терпела муки Света, будучи во Тьме.
– Пустые речи, – разочарованно прохрипела навь и отлетела к остальным русалкам, к воде. – Зачем явилась? – Обернулась и замерла.
– За помощью, – ответила Марья. – Грядёт великая битва с огнём, остановить который смогут только русалки. Если мы сплотимся и потушим огонь Хорохая, то спасём Лес и обратимся к Свету.