Рассказы о необычайном. Пу Сун-лин
Чэнь Со-цзянь[38], а другого – Чэнь Со-вэнь[39]. Видя, что Сунь сидит сильно сконфуженный, один из них сказал:
– Куда, скажите, девался самец-лис, что он позволяет своей самке-лисе источать подобный яд?
Лиса продолжала:
– Только что рассказанная история еще ведь не окончена, а меня уже сбил с толку этот ваш собачий лай… Позвольте ж кончить! Далее, значит, царь этой страны, видя, что посланник приехал на муле, тоже чрезвычайно изумился… Тогда посланник стал докладывать ему:
«Он рожден от лошади!»
Царь удивился еще больше.
«В Срединном царстве, – продолжал посланник, – лошадь рождает мула, а мул рождает жеребенка».
Царь стал внимательно расспрашивать, как это бывает.
Посланник докладывал:
«Лошадь родила мула – это слуга вашего величества видел[40]. Мул родил жеребенка – это слуга вашего величества слышал».
На всех креслах опять громко захохотали. Публика, зная теперь, что лису не переговоришь, решила после этого, что тот, кто первый начнет над кем издеваться, да будет оштрафован и станет, так сказать, «хозяином восточных путей»[41].
Вскоре от вина стали хмелеть. Сунь, шутя, обратился к Ваню:
– Возьмем какую-нибудь двойную строку[42], – пожалуйста, подберите!
– Именно? – спросил Вань.
Сунь сказал:
– Публичная дева выходит из ворот, спрашивает о возлюбленном человеке. Когда приходит: «Миллион счастья!»[43] Когда уходит: «Миллион счастья!»
На всех креслах разом погрузились в думу, но подобрать не могли. Лиса засмеялась.
– А у меня есть! – сказала она.
Публика прислушалась. Лиса читала[44]:
– Драконов князь[45] издает указ, ища прямого (честного) советчика. Черепаха-бе – тоже может сказать[46]. Черепаха-гуй – тоже может сказать!
В креслах, со всех четырех сторон, не было человека, который бы не опрокинулся в изнеможении.
– Послушайте, – сказал рассерженный Сунь, – ведь только что мы заключили с вами условие… Как это вы опять не воздержались?
– Винá действительно за мной, – рассмеялась лиса. – Однако, не будь этих слов, не удалось бы подобрать как следует. Завтра утром устрою обед, чтобы искупить свой грех!
Посмеялись – на этом и кончили.
Всех таких мастерских шуток и острот лисы никогда и никому не передать.
Через несколько месяцев она вместе с Ванем поехала к нему на родину. Добрались до границы Босина[47].
– У меня в этих местах, – сказала она Ваню, – есть кое-какая родня, с которой я давным-давно прервала отношения. Нельзя, однако, чтоб разок хоть к ним не зайти. Время сейчас, знаешь, позднее, так что мы с тобой вместе у них переночуем, а утром в путь. Так и ладно будет!
Вань спросил, где же они живут. Она показала, прибавив, что это невдалеке. Ваню это показалось странным, ибо раньше здесь никакого жилья не было, но он решил: будь что будет – и пошел за ней. Ли через два[48] действительно показалось
…