2015-й: пора Пробуждений, или Проспать нельзя проснуться. Сергей Дмитриевич Смоленюк
или чей-то, давно запланированный план? Об этом, человечество узнает гораздо позже. К моему огромному сожалению… А пока, серо-черно-пиджачный перегревшийся брюнет продолжал неистовствовать: – Ему – профессору вступительной комиссии, даже наряд не понравился. Назвал “Бездарным”.... Что говорить про картины? – вспоминал недавний разговор несостоявшийся студент:
– Он наверно думал, что я без фантазии?! Ну, раз не понимая черно-белых основ, напялил абсолютно темное? Конечно – этот цвет подчеркивает излишнюю стройность. А великий художник обязан разбираться в образах… Эх, если бы я выбрал противоположную – светлую сторону цветовой гаммы; то никакого неестественного вида бы не имел. Со светлым, меня точно бы приняли…. Что же теперь делать??
И поразительно быстро нашелся ответ: Главное: не возвращайся назад – в этот чертов приют на “Мельдерманнштрассе”.
– Я просто не переживу еще одну ночь в комнате, где ночует триста тел… О, как же ненавижу этих самодовольных профессоров! Тем более, многие из них даже не немцы, а немецкие евреи. Однако указывают на несостоятельность. Мне.. Значит – они ненавидят(!), – так, за нежеланием признать истину – отсутствие таланта; непринятый в Академию объяснял произошедшее. И эта надуманная причина, начинала все больше нравиться. Так что дальше, худющий решил: – Я докажу черномазым, как смертельно ошиблись. Когда-нибудь, обязательно покажу!
Между тем, заканчивалось первое десятилетие двадцатого века: Европа развивалась. И к привычности австрийских улиц – немалому количеству пеших и в старомодных теперь гужевых повозках сограждан; добавились ворвавшиеся в привычный быт новомодно-одинокие, но зато самодвижущиеся экипажи: дымяще-рычащие авто. Застыв памятником – пока подобное детище технического прогресса разворачивалось на перекрестке двух мостовых, он чуть было не оглох от выстрелов его выхлопной системы.
– Прямо как на войне, – придумал парень, отгоняя от себя окутывающее прилипчивое облако; что норовило поселиться в легких. Однако откашлявшись, заметил: А оказывается, я стою напротив Михайловского корпуса Императорского дворца Габсбургов “Хофбур”.
– Вот где жизнь была… никто не перечил, только потакали, – представляя себе быт прежних хозяев – беседуя, рядом остановились две брюнетки в армейской униформе.
– Точно. Ничего не запрещалось, а если что: голову гильотиной…, – и обе барышни, показав – как ему увиделось: свои скошенные на сторону лица громко рассмеялись. Видимо важным для них было и то, чтобы именно он обратил внимание. И тонкий заметил, услышав следом трубный – а не их “не бас”: – А тебе указывают! Убить за такое…
– Точно! – зашептал стройный своим дисконтирующим тенорком: – Если бы только была возможность. Так бы и сделал, и спасибо сказал.
Сразу(!), будто ждало проведение: какой-то чумазый и кудряво-волосатый мальчишка-выскочка, появившись словно из-под земли – а по факту, из-за широченной спины очередного многочисленного