Черные комиссары. Богдан Сушинский
рекомендовать вас как стоящего в резерве комсостава училища. И не вздумайте упираться, апеллировать к своему контр-адмиралу. Как бы вы, будучи комбатом, ни старались, все равно повышения в звании, а значит, и в должности, не будет. Потому как для командира батареи не предусмотрено. Служим не ради чинов, но притча о рядовом с маршальским жезлом в ранце вам тоже известна.
– Так точно, известна.
Береговой полковник вернулся на свое место за столом, какое-то время задумчиво смотрел на личное дело Гродова, но затем как-то безнадежно махнул рукой:
– Все, курсант; у меня – все. Но пока что не свободны. Зайдите в кабинет старшего политрука, там с вами один человек побеседовать желает.
– Ко мне приехал кто-то из знакомых?
– Из армейской разведки. Этого командира я знаю лично. Подполковник Бекетов. Он, правда, не из наших, флотских, а закоренелый «береговик», – всю мужскую часть страны начальник училища, похоже, делил на низшую расу, то есть обделенных судьбой «береговиков», и высшую – «флотских». – Однако мужик все равно толковый, офицер старой русской закваски. Хотя знаю, что говорить об этой «закваске» теперь не положено.
– Мой отец тоже никогда не гнушался подобного определения. Сама принадлежность к офицерской касте для него значила очень многое.
– Выходит, что с вами, капитан, мы тоже единомышленники. В любом случае советую прислушаться к предложению подполковника. Все, идите. Кстати, с вашими данными – постучал он пальцем по папке, – он знаком, наверное, лучше, чем я, а потому готов относиться к вам со всей возможной добротой.
В подтексте это означало: «Никакого компромата подполковник на тебя не насобирал, поэтому главное – не выкаблучивайся, и все будет хорошо». Однако поинтересоваться, с каким предложением ему придется столкнуться в кабинете комиссара курсов, так и не решился.
Кабинет старшего политрука находился в соседнем крыльце штабного корпуса, но, прежде чем войти в его сумеречную сырость, капитан взглянул на открывавшийся отсюда, с плато, уголок залива. Выглянувшее было солнышко опять растворилось в пелене тумана и теперь «демаскировалось» разве что едва заметным розоватым кругом, обозначавшим угасающий нимб светила.
«И это в апреле! – саркастически заметил Гродов. Мысленно он уже видел себя на солнечном берегу Одесского залива. – Приблизительно так же небо в Керчи выглядит в преддверии снежной бури».
5
Едва бригадефюрер удобно расположился в кресле и налил себе чешской «сливовицы» – единственного хмельного напитка, который он признавал, и запасы которого ему постоянно пополняли из Южной Моравии, – как по внутреннему телефону из капитанской рубки позвонил адъютант Гольдах.
– Позвольте доложить, господин бригадефюрер, что только что прибыл агент по кличке Лицедей.
– Лицедей, говорите? Действительно, такой агент у нас, кажется, существовал.
– Не сомневайтесь, господин бригадефюрер, он все еще существует. Просто мы использовали его на