За пределами разума: что мы думаем и как мы к этому пришли. Фелире Фернандес-Арместо
мир в соответствии со своими фантазиями. Мы постоянно что-то изобретаем: новый образ жизни, направления культуры, приспособления и механизмы, тенденции в скульптуре и живописи. А еще – разные способы скрыть то, что мы на самом деле думаем. Человек может услышать одну только ноту – и сочинить симфонию; увидеть палку – и создать ракету; любоваться пейзажем – и вообразить на его месте город; вкусить хлеб и вино – и приобщиться к Богу; произвести расчеты – и унестись в бесконечность; впасть в отчаяние – и родить шедевр; смотреть на свои оковы – и воображать себя свободным. Наши фантазии непредсказуемы по сравнению с желаниями животных.
Если вы предпочитаете связывать понятия «интеллект» или «разум» со способностью рождать идеи, вы, конечно, можете это делать. Но точнее будут понятия «воображение» и «креативность». Творческие возможности – это одна из основных характеристик, возвышающих нас над миром животных. В связи с этим назревают первые вопросы, касающиеся истории развития мысли: «Откуда берется активное, всесильное и такое богатое воображение?» и «Почему именно люди одарены богатым воображением?»
Ответам на эти вопросы почему-то не уделяется должного внимания, и одна из причин тому – не слишком интересные заключения о том, что воображение – это способность сознания создавать образы (без каких-либо дополнительных пояснений). Более или менее подробное объяснение дают нам книги, посвященные изучению эволюции. В них воображение рассматривается как один из элементов поведения в брачный период: согласно этой теории, животные применяют креативный подход (например, неординарность поведения) для привлечения партнера. Скажем, павлин распускает свой хвост. Данная теория относит воображение к числу развившихся в ходе эволюции способностей, но не дает этому четких обоснований: если воображение является лишь средством привлечения партнера, то ему отведена весьма скромная роль по сравнению с физической привлекательностью и практическими навыками. Ах, если бы умственные способности были сексуально более привлекательными, чем физическая сила, и поэт был бы более востребован в качестве партнера, чем слесарь! Любовница Генри Киссинджера как-то на вопрос о ее сексуальных предпочтениях ответила: «Зачем иметь крепкое тело, способное остановить танк, если можно иметь мозг, способный прекратить войну?» Насколько это утверждение искренне – комментировать не буду.
Нейрофизиологи, у которых есть возможность просканировать человеческий мозг и определить малейшие признаки нейронной активности, не в состоянии зафиксировать момент работы образного мышления. Возможности сканирования весьма ограниченны: электрические и химические изменения в мозге говорят об активации мыслительной деятельности, но она в равной степени может являться как следствием, так и причиной. Я не говорю, что полученные нейрофизиологами данные ничтожны: благодаря им мы можем судить об активации механизма запоминания, увидеть, из каких компонентов складывается