Дочь короля Эльфландии. Лорд Дансейни
из-за сумеречного предела, вместе со всеми неуемными фантазиями, что изредка посещают наши поля. Алверика раздражали эти причуды, ибо прежде ни о чем таком в замке Эрл и слыхом не слыхивали: никто не мог растолковать ему эти фантазии, никто не мог помочь советом. Алверик желал, чтобы жена его жила, следуя древним обычаям; она же слушалась только неуемных фантазий, что являлись с юго-востока. Алверик урезонивал ее, прибегая к доводам рассудка, тем самым доводам, которые имеют такой вес в глазах людей; но что ей было за дело до велений рассудка! Потому, когда Алверик и Лиразель наконец разошлись, принцесса так ничего и не сказала мужу об опасности, что нагрянула за нею из Эльфландии, – о том, с чем она пришла к Алверику.
Вместо этого Лиразель поднялась к себе в башню и поглядела на ларец, что поблескивал там в гаснущем свете дня; принцесса отвернулась от него, однако снова и снова обращала взор свой к ларцу, пока поля не впитали в себя солнечный свет, пока не настали сумерки; но вот все замерцало и угасло. Тогда Лиразель села у створчатого окна, что выходило на восточные холмы: над их темнеющими изгибами она наблюдала звезды. Принцесса глядела на звезды так долго, что заметила, как они движутся. Много нового и неведомого прежде довелось увидеть Лиразель с тех пор, как пришла она в наши поля, однако более всего она дивилась звездам. Всей душою полюбила она их тихую красоту; и, однако, печальна была принцесса и грустно глядела на небо, ибо Алверик однажды сказал, чтобы она не смела поклоняться звездам.
А как, не поклоняясь звездам, могла Лиразель воздать им должное, как могла она возблагодарить звезды за красоту и восславить их радостную безмятежность? И тогда она подумала о своем малыше; и взгляд ее обратился к созвездию Ориона; и вот, бросая вызов всем ревнивым духам воздуха и не отводя глаз от Ориона, поклоняться которому ей запретили, Лиразель вверила жизнь своего малыша опоясанному охотнику и нарекла сына в честь этих сверкающих звезд.
Как только Алверик поднялся в башню, принцесса поведала ему о своем желании, и он охотно согласился наречь мальчика Орионом, ибо жители долины высоко ценили искусство охоты. И снова к Алверику вернулась надежда, с которой он так упорно не желал расстаться, что, наконец проявив благоразумие в этом важном вопросе, отныне Лиразель во всем будет вести себя благоразумно, и станет жить по обычаям и поступать как все, и отринет фантазии и причуды, что являются из-за предела Эльфландии. И вот Алверик попросил жену воздать должное священным предметам фриара. Ибо прежде принцесса не относилась к ним с надлежащим почтением и понятия не имела, который из предметов более священен: подсвечник фриара или колокол фриара, – и, сколько бы ни объяснял ей Алверик, ничего не желала запоминать.
Теперь же она ответила мужу приветливо и учтиво, и Алверик решил, что все складывается отлично; но помыслы Лиразели были далеко, с Орионом; никогда не задерживались они подолгу на серьезных вещах, да и не могли задержаться на них дольше, нежели помедлит