Когда жизнь истинствует… Культура благотворения Великой княгини Елисаветы Феодоровны. И. К. Кучмаева
в храмах, обдумывает, чем может обрадовать свою невесту. Пробуждение к новой жизни происходит после Рождественского поста. В Петербурге много балов, в которые, казалось, с головой уходит Великий князь. «Был с визитом у княжны Мери (княгиня Мария Николаевна Оболенская. – И.К.). Хочет устроить у себя танцы. Помнишь, как было весело в прошлом году»[132]. А вот Сергей Александрович приглашен на бал к Маргарите Стенбок. «Бал был красивый. Надя (дочь графини Стенбок. – И.К.) – пресимпатичная, миленькая. Танцевал с ней первую кадриль»[133]. Приглашен к офицеру Преображенского полка Александру Александровичу Адлербергу «У него играли комедию, и меня это очень забавляло… Вообще было очень мило»[134]. Бал у Волконских, где Великий князь мазуркировал с Мери Васильчиковой. Бал у Юсуповых и Гартонгов. Обедня. Большой завтрак с Царем и Царицей. Вечером цыгане, ужин, веселье.
В конце января пишет брату: «Наконец нахожу свободную минуту, чтобы тебе писать и все описать, мой дорогой Цып. Последняя неделя в Питере была сумасшедшая. Плясали почти каждый день… Вечером в пятницу был у Eugenie (принцесса Евгения Максимилиановна Ольденбургская. – И.К.) в их дворце. Было замечательно красиво, в особенности в манеже, устроенном в виде зимнего сада; вместо музыки пели Семеновские певчие "подблюдные песни"»[135].
Рассматривая некоторые внешние штрихи жизни Великого князя перед помолвкой, мы намеренно опускаем массу «рабочих моментов», связанных с его занятостью военной службой. Это задача другого исследования. Нас же более всего интересует вопрос становления личности Великого князя, открывшегося Елисавете Феодоровне. В подготовке к помолвке ощущалась некоторая нерешительность, попытка избежать возможной ошибки, стремление закружиться в вихре вальса, оттягивая слишком важное решение. Интерес Великого князя к балам в то время вряд ли следует воспринимать буквально. Участие в балах было какой-то «охранительной» формой поведения накануне перехода значимого рубежа. Путь к святости Великого князя был земным и не предполагал строгих аскетических ограничений. Вместе с тем, будучи с детства ревнителем высокой христианской жизни, он отчетливо видел тщету скоротечных земных восторгов. И очень рано предощутил неминуемость будущих испытаний и скорбей.
В феврале 1884 г. Великий князь сразу после военного парада отправился на вокзал, еле успев на поезд, увозивший его к избраннице. Он вез в подарок невесте подвески из громадного сапфира, кабошон редких размеров и красоты, брошку бриллиантовую и жемчуга, кольцо с кабошоном сапфировым и один из парижских вееров (как пригодились эти и множество других подарков при устройстве Марфо-Мариинской обители в Москве!).
Из Дармштадта Сергей Александрович сообщает в письме: «Нашел здесь совершенную весну – листья распускаются, весенние цветы тоже и воздух теплый. Элла, если можно, еще красивее… Я ее немного учу по-русски; между прочим учу ее словам "Боже, Царя храни"»[136].
Первые слова, которым Сергей Александрович обучал свою
Там же. С. 2608.
Там же. С. 2613.
Там же. С. 2616.
Там же. С. 2619.
Там же. С. 2622.