Записки о Шерлоке Холмсе. Артур Конан Дойл
поскорее шагнул вперед – разобраться, кто это за мной следит. И не успел я приблизиться, как лицо моментально исчезло – так быстро, словно наблюдателя рывком оттащили от окна. Я минут пять не двигался, стараясь разобраться в увиденном. Мужчине или женщине принадлежало это лицо – на таком расстоянии определить трудно. Больше всего меня поразил его цвет – мертвенно-желтый, точно оно застыло раз и навсегда, и было в этом что-то до ужаса ненормальное. Я так разволновался, что решил чуточку больше поразузнать о новых обитателях этого коттеджа. Подошел и постучался в дверь – ее тут же открыла высокая сухопарая женщина с грубым неприветливым лицом.
«Чего вы тут потеряли?» – спросила она с северным акцентом.
«Я ваш сосед, вон оттуда, – ответил я, кивнув в сторону нашего дома. – Вижу, вы только что въехали, вот я и подумал, не могу ли чем-то помочь…»
«Ладно, если что нам понадобится, мы вас кликнем».
И женщина захлопнула дверь у меня перед носом. Обозленный столь резким отпором, я повернулся и зашагал домой. Весь вечер, сколько я ни старался думать о другом, мысли мои постоянно возвращались к фантому в окне и к соседке-грубиянке. Жене о странной персоне я решил ничего не рассказывать: она очень впечатлительна и нервозна, и мне вовсе не хотелось делиться с ней неприятным переживанием. Впрочем, перед сном я обмолвился, что у нас появились соседи, однако жена промолчала.
Обычно я сплю как сурок. У нас в семье надо мной постоянно подшучивали: мол, ночью тебя ничем не поднять, хоть из пушки стреляй. Но той ночью я по какой-то причине – то ли слегка переволновался из-за того, что со мной приключилось, то ли еще почему – спал не очень крепко. Сквозь сон мне смутно чудилось какое-то движение в комнате, и понемногу я осознал, что жена оделась, набросила на плечи накидку и надевает капор. Я приоткрыл было губы, желая или выразить недоумение, или упрекнуть ее за сборы в неурочный час, но тут, разлепив глаза, вдруг увидел при огне свечи ее лицо и, ошеломленный, онемел. Такого выражения на лице Эффи я еще не видел – и даже вообразить его не мог. Эффи, белая как мел, часто дышала и, застегивая накидку, украдкой поглядывала на кровать, чтобы убедиться, не проснулся ли я. Потом, решив, что я сплю, бесшумно выскользнула из комнаты, и я услышал резкий скрип, какой издавали только петли нашей входной двери. Я сел в постели и постучал костяшками пальцев о кроватную раму, желая увериться, что это не сон. Вытащил из-под подушки часы. Три часа утра. Какая сила на свете могла заставить мою жену выйти на сельскую дорогу в три часа утра?
Я просидел в постели минут двадцать, пытаясь найти хоть какое-то объяснение. Чем дольше думал, тем диковинней и непостижимей все это выглядело. Я все еще продолжал ломать голову, когда услышал, как дверь снова тихонько скрипнула, а жена ступила на лестницу.
«Господи, Эффи, где ты пропадала?» – воскликнул я, едва она появилась.
Стоило мне заговорить, как она вздрогнула всем телом и приглушенно вскрикнула, и это встревожило меня сильнее всего прочего: за ее испугом таилась какая-то вина. Натура у моей жены всегда была открытой