Помешанный. Дмитрий Роюк
С того трагического дня я больше не прикасаюсь к гитаре и микрофону.
После похорон выставляю квартиру на продажу. Гружу в старый Мерседес тряпье панка, и еду в дом бабушки. В прекрасное тихое место, возле безымянного синего озера, и решаю там стать писателем. Это мысль приходит ко мне не сразу. Но как мне еще рассказать о том, что произошло в канун моего второго дня рождения, если мама запретила петь?
Я – начинающий писатель. Так меня никто не называет, кроме самого себя. Для всех остальных – я просто новый сосед. Сын покойного Феликса, чьи корни тянутся от старого дворянского рода Ресиных. Парень двадцати пяти лет, который никогда не появлялся в живописном поселении, вдали от Москвы.
С тех пор как между моими родителями произошла драма, мама забрала меня, когда мне еще не исполнилось трех лет. Больше Мария Витальевна, не появлялась в старинном доме исторически знатной семьи.
Что конкретно произошло до сих пор покрыто тайной. Такого умного и красиво сложенного мужчину, как мой отец, мама так и не встретила. А размениваться на обычных мужчин она не желала. Она умерла в одиночестве. Впрочем, как и мой отец.
Писать книгу – это как переплывать Атлантический океан в одиночку. На сколько: все это правда, я не знаю? Но прочитав автобиографический труд Стивена Кинга: «Как писать книги», я поверил королю ужасов на слово, потому как уже месяц сидел в комнате, на чердаке и ни слова не написал.
Слова были, но между собой никак не вязались. Получалась какая-то каша. Мои щеки, и без того красные, из-за близкого расположения капилляр на лице, наливались краской. Я стыдился читать то, что только вот-вот прекрасно складывалось у меня в голове. А на бумагу ложилась полная чушь. Несуразица. Комикс. Я хотел запечатлеть тот день – когда не стало Макса, сына Альберта Викторовича. Это был не самый смешной и несуразный вторник. Это был день, когда все во мне перевернулось. И я начал врать самому себе.
От моей рукописи меня оторвала моя бабушка, которую я назвал Миссис Марпл. Да, моя бабка сущий дьявол. Она лучший знаток всего, что происходит в округе и даже за пределами этого тихого места. Она разнюхает любое тайное дело, кроме скандала моих родителей. Или быть может, она знает об этом все, но молчит. Не важно. Сейчас она одергивает меня за рукав клетчатой рубашки от клавиатуры ноутбука и тянет в просторную кухню, заставленную большим круглым столом по центру с шестью деревянными стульями на круглых ножках. Меня ждут оладьи с домашним малиновым вареньем и чайный самовар с липой. Сначала я пытаюсь сопротивляться, но затем соглашаюсь, зная, что бабуля не оставит меня в покое.
Книга может двадцать минут подождать. Я уверен, что еще не скоро проявятся на бумаге первые черты Кристины, Макса и меня.
– Ну, что как там твоя гениальная книжка? – интересуется бабуля, крутясь у плиты, помешивая ложкой гороховый суп.
– Бабуль еще даже нет и целого предложения. О какой гениальности может идти речь? – я пододвинул блины с тарелкой поближе к себе, и надкусил один.
– О, такой, Денис. Если человеку внушить с детства, что он гений, – он добьется любых высот. Но…
Бабуля отхлебнула суп из ложки, пробуя на соль бульон, и скривилась. – Но вышло все через одно место.
Я отпил чай и посмотрел на бабулю.
– Как ты говоришь, вышло?
– Что я пропустила твое воспитание. И всему виной твои родители. В особенности мать.
– Моя мама была прекрасной женщиной.
– Вот именно это ее и погубило Денис. Красота – механизм дьявола. Твоя мать допустила ошибку, которую можно было не совершать. И всему виной ее совершенная красота. Знаешь, как она поступила?
Я поднял голову и насторожился, ожидая, что бабуля на свой вопрос сама даст ответ. Но она сплюнула соленый суп в раковину и принялась снимать горячую кастрюлю с плиты.
– А ну-ка помоги мне.
Я встал из-за стола и взял из рук бабули чугунную посудину.
– Слей эту гадость в раковину. А я пока начну готовить новый. С гороховым супом у меня всегда не ладится.
Я взялся за горячие железные ручки и аккуратно снял с плиты кастрюлю.
Когда я вернулся, бабуля успела задремать, сидя в кресле у окна, откуда открывался вид на безымянное синее озеро. Я аккуратно задвинул штору, чтобы солнечный свет не разбудил мою Миссис Марпл, укрыл вязаным пледом ноги и вернулся к столу. Закинул пару оладий в рот, отхлебнул чай из липы и встал из-за стола. Раздосадованный тем, что бабуля больше никогда не вернется к ссоре моих родителей, и я не узнаю, что произошло, я поплелся в свою комнату, которая располагалась на чердаке. Пересчитав деревянные ступеньки, я толкнул рукой дверь, и передо мной открылась моя убогая мастерская писателя. Я сходу упал на пружинистую кровать и открыл ноутбук.
Но до самого вечера я ни строчки не написал.
Так прошло три недели, пока бабуля снова не спросила меня:
– Как там твоя идеальная книжка?
Бабуля, как всегда крутилась у плиты и готовила обед для нас двоих.
– Стоит