Настоящий полицейский. Иван Прохоров
к первой сумке прибавилась вторая.
– Заканчивай работу, майор, нам еще дел хватает.
Снова Данилов достал пистолет. Теперь его выстрела ждали все. Даже раненый спецназовец притих, правда, ненадолго.
– Да кончи ты уже эту суку! – заорал он, и следом снова завыла сирена уже совсем рядом – видимо на дороге за перелеском.
Данилов сжимал в руке пистолет, направленный в лицо парню. Парень будто перестал бояться его и сделал быстрый жест – приложил два пальца к виску и затем соединил их с двумя пальцами другой руки на уровне груди в виде скошенной буквы «Т».
Почему именно этот жест? – разозлился Данилов. Почему не «помоги» или «не убивай», почему этот?! Парень опустил лицо. Сукин сын знал, что сделал все что мог. Но почему этот жест?! Больше всего Данилов хотел просто все бросить и уйти – плевать ему на деньги и на все остальное, просто не хотелось так быстро перемещаться в ад. Он знал, что ад здесь ему обеспечен стопроцентный и теперь уже точно ему придется использовать баллон. Почему? Да потому что он трус, конечно же. Игра в жизнь. Вот во что он играл. И поэтому он не может все бросить – никто его уже не отпустит, не даст просто выйти через ворота или магазин. Он должен выбрать либо ад либо смерть. Но ведь есть еще что-то, не так ли? То, что ты держишь в руке.
Данилов резко развернулся, направил пистолет подполковнику в лицо. Черные усы опустились от изумления.
– Ты чего задумал, майор?
Рука тряслась. Так она не тряслась даже в худшие понедельники и при ознобе от «Дельты».
Справа быстрое «ягуарье» движение.
– Даже не думай! – Данилов перевел ствол на спецназовца и тот замер, успев только снять с плеча автомат, но не перехватить.
– Бросай!
– Вот же бл..дь мразина! – заорал раненый спецназовец.
– Ты же не идиот. Ну не можешь совсем ничего не понимать, если дослужился до майора, а? – заговаривал зубы подполковник, но Данилов держал на прицеле спецназовца, зная, что самый опасный сейчас именно он.
– Майор, у тебя рука трясется. Это алкоголь или нервы. Еще ничего не решено. Не хочешь марать руки – доделает твой напарник. Эта гнида все равно не жилец, ты же понимаешь. В тюрьме или здесь его зажмурят.
– Бросай.
Никакой реакции. Данилов перехватил пистолет двумя руками и нажал на спуск. Спецназовец заорал, хватаясь за раненую руку. Автомат болтался на ремне. Но стрелять правой рукой он точно не сможет, по крайней мере, прицельно. Оружие упало на землю. Прижимая простреленную руку, спецназовец попятился к кузову, осознав, наконец, что Данилов представляет угрозу.
– Паскуда! – орал другой спецназовец.
Черноусое лицо опасно плавало перед ним.
– Это все меняет, майор.
Данилов перевел на него ствол. Отдача у нового пистолета не такая импульсивная. Все уходит в руку. Она будто снимает напряжение. Но напряжение внутри росло вместе с завыванием сирены. Дальше-то что? Откуда эта хмарь и беспорядок в голове? Неужели самообман настолько действенная штука?
– Саня, ключи от тачки. – Данилов повел глазами, ища напарника. –