Никто не будет по ней скучать. Кэт Розенфилд
Мы могли бы подождать там, пока им наскучит и они уйдут. Хоть папа сказал, что котам в дом нельзя, он бы понял, что мне пришлось занести Лоскутка, что нарушение правил было единственным способом предотвратить ту ужасную вещь.
Но я помедлила. Сглупила. Была слишком невинной, чтобы понять, что мы живем в мире, где некоторым нравится растаптывать маленьких существ – и где они потом еще скажут тебе, что так проявили доброту. Внезапно я вспомнила слова папы, значение которых я упорно отказывалась слышать по-настоящему.
Самым добрым будет его прикончить, пока он не умер с голоду.
Ди-Джей, маленький мальчик с красным ртом, тоже был шустрым. И в отличие от меня у него был план: я позже узнала, что именно поэтому он увязался за Картерами, чтобы сделать то, что считал необходимым. Он выхватил Лоскутка у меня из рук прежде, чем я поняла, что происходит. В одну секунду я держала кота в руках; в другую они опустели, а Лоскуток извивался в крепкой хватке Ди-Джея, сжимавшего его под передними лапками. Я попыталась броситься вперед.
– Нет! – крикнула я.
– Это будет быстро. Держите ее, – сказал Ди-Джей, мрачно сжав губы, отчего он внезапно показался старше, как взрослый мужчина, у которого была определенная задача. Низкие серые облака над нашими головами начали сгущаться и темнеть, а в моей голове, из той части, что занимала меня часами разными историями, тонкий голосок прошептал: «Слишком поздно, проклятие расползается». Брианна с Билли немедленно повиновались, подбежав ко мне, схватив меня за руки и оттолкнув назад, пока Ди-Джей уносил дергающегося кота, а я кричала, потому что наконец-то поняла, слишком поздно, что должно было произойти. Что он собирался сделать. Он перевернул Лоскутка, хватая его за задние лапки. Одинокая капля дождя резанула мою щеку, когда я вырывалась из крепко сжимающих меня рук. Ди-Джей остановился перед кучей нагроможденных машин, такой высокой, твердой и неумолимой. Я увидела, как он переместил вес тела, словно бейсболист, развернул колено, согнул локти, собирая всю накопленную энергию, пока Лоскуток беспомощно болтался у него в руке – а потом у меня в голове снова послышался голос, похожий на мой, но старше, усталый и холодный, как лед.
Не смотри.
Я зажмурилась.
Послышалось истошное мяуканье, прерванное ужасным, отдающимся эхом ударом.
Руки, державшие меня, ослабили хватку.
Пошел ливень, усиливаясь, пропитывая мою футболку насквозь.
– Эй, – послышался голос Ди-Джея возле меня. – Эй, послушай… ему не было больно.
Я не ответила.
Дождь все шел.
Я сидела в грязи, дрожа с закрытыми глазами, пока не была уверена, что осталась одна.
Папа вскоре вернулся домой и нашел меня сидящей на откидных ступеньках под дождем. Я промокла до костей и держала обмякшее тельце Лоскутка в руках, а моя футболка была измазана кровью и свалявшейся шерстью.
– Лиззи? – сказал он. – Господи, какого черта…
Я посмотрела на него и сказала:
– Ничего,